Deus ex machina. Бог из машины

       – Услышь меня, тупоголовая сука!– сорвался Змей.– Не разыгрывай тут высокомерной жалости! Научить слушать то, что тебе говорят!

       Ольга не на шутку перепугалась, но, услышав скрип открывшейся за спиной двери, овладела собой. Мазур не вошел в комнату и не вмешался в разговор, но продемонстрировал готовность прийти на помощь.

       – Мне наплевать на твоих горилл,– продолжал Гранкович.– Мне на все наплевать! Ты, может быть, думаешь, что я какой-нибудь поганый клон? Так знай: клоны не помнят смерти своих оригиналов! А я был мертв! Я был мертв уже пять раз! И всегда после этого воскресал! Я никогда не видел его, но точно знаю, что это его рук дело.

       Он схватил остывший кофе и залпом выпил его.

       – Извините,– продолжил он, успокоившись.– Мне не следовало говорить подобным тоном, но войдите в мое положение. Никто кроме Вас не поймет, о чем я говорю. Я совершенно один! Я чужой здесь! Вокруг меня ходят люди, живут, умирают, но все это лишено смысла, потому что я не такой как они, потому что я не умираю. Похоже на дешевую пьеску, которую разыгрывают для меня, а я и сбежать не могу. Поймите, Ольга, я на самом деле возрождаюсь всякий раз после смерти. И это делает Он! Он находит мой труп, восстанавливает его и запускает адскую машинку жизни заново! Знаете, что я чувствую в минуты такого рождения? Представьте, что Вас не просто разбудили среди ночи, а сразу усадили за штурвал самолета или столкнули в быстрину горной реки. Каждое мое пробуждение после смерти приходит с кошмарной болью. И я не знаю, мое бессмертие награда или наказание!

       – Постойте,– остановила его женщина, заподозрив приближение истерики.– Не буду скрывать, мне Ваши слова не показались убедительными. Я могу допустить существование клона, как Вы это называете, я могу поверить в чудо, исцелившее Вас, но мне сложно принять версию с воскрешением. Я человек верующий.

       – А я? Я тоже хочу верить! Я тоже хочу искупления и прощения! Я хочу права на смерть! Вы считаете меня безумцем, но я хочу его остановить! Помните, Вы мне тогда сразу не поверили? Я рассказывал о прототипе, а Вы не верили... Думаете, я сам принял все это с первого раза? Я помнил агонию смерти, тьму, и вдруг опять лежу под открытым небом. И снова нелепая смерть и боль рождения. Я накладывал на себя руки! Две смерти на моем счету – я нашел доказательства для себя. Понимаете? Я не сразу пришел к Вам! Я подготовился!

       – Успокойтесь.

       – К черту! Как можно быть спокойным, когда мир рушится у меня на глазах? Вдумайтесь, что Вас ждет, если вдруг лишитесь навсегда покоя, вечного покоя. Если вот это убогое существование, эта омерзительная суета человечества суждена Вам ВЕЧНО! Я обеспокоен. Очень обеспокоен...

       – Успокойтесь!

       – Да что Вы заладили, ей богу! Не надо на меня смирительную рубашку натягивать – и без того дернуться не могу... Я никогда раньше не ценил факт смерти – даже пытался оттянуть его, избежать. Я и не предполагал, насколько она важна для жизни, и не думал, как буду желать ее. Наверное, это можно сравнить с бодрствованием. Когда человек засыпает на ходу от усталости, а его будят, едва он сомкнет глаза... Я хочу заснуть, хочу все это прекратить.

       – Отчаяние – не лучший путь к спасению,– осторожно заметила Ольга.

       Змей засмеялся. Он даже икал в припадке веселья.

       – Отчаяние? Как Вы не можете понять? Нет никакого отчаяния! Нет жизни, нет смерти, нет звездного неба над головой! Ничего нет!

       – А что есть?

       – Есть я! Я, который не может умереть! Ясно?

       – Не совсем... Это высшая степень эгоцентризма?

       – Это реальность, в которой меня нет! Это абсолютное одиночество! Я сижу перед Вами, но не ощущаю себя здесь – меня нет.

       – Погодите,– подняла руку женщина.– Только что я слышала, что Вы единственное, что есть, а потом заявляете, мол, на самом деле Вас нет. Где логика?

       На лице Гранковича отчетливо отразилась мука, жившая где-то в нем. Он морщился и двигал бровями, раздувал ноздри, набирая в легкие воздух, словно искал нужные слова или ускользающую мысль. Он мог быть безумцем, застрявшим в собственных фантазиях, а мог статься и несчастной жертвой великого обмана. Но Ольга ловила себя на мысли, что начинает жалеть этого человека, возможно даже верить ему.

       – Мне сложно это объяснить,– сдался наконец он.– Поэты-романтики умели красиво сказать о Любви и Счастье, зануды воспевали Покой и Праведность – каждое человеческое ощущение прошло через жернова осмысления и выражения. Всему нашли свое определение, а вот для того состояния, в которое попал я, у людей ничего нет. Нет даже названия. Сравнить не с чем! В одни и те же слова мы вкладываем разный смысл. Проблема непонимания всегда существовала у людей. Мы все похожи, но мы разные. И то, что красное для одного, может быть синим для другого. Я это чувствую особенно остро, потому что отделен от остального человечества стеной, для которой, как говорил, и названия нет. Вам кажется, что я говорю бессмысленные вещи, но для меня только они и имеют смысл! Вам придется сделать усилие, чтобы понять меня, чтобы встать на мою точку опоры и увидеть все моими глазами.