Deus ex machina. Бог из машины

       – Потому что он был для меня не другом и не соратником – я любила его,– выкрикнула Ольга.– И я не хочу присутствовать на митинге в честь его смерти! Не хочу слушать лозунги, стоя у его могилы!

       – Все будет очень достойно и соответственно... Хотя ты права. Незачем тебе все это. Ты права... Что я могу сделать для тебя? Хотя, что я спрашиваю... Оля, твоя свобода передвижений и неприкосновенность гарантируются. Ты вольна делать что угодно и как угодно. А теперь у тебя есть еще и собственная гвардия. Но если тебе хоть что-нибудь понадобится от Ворчуна, любая мелочь, любой каприз... Ну, ты поняла.

       Он крепко сжал руками слабую ладонь женщины и вздохнул.

       Бросив на военного красноречивый взгляд, Ворчун поднялся и, не оборачиваясь, вышел из комнаты. За дверью какое-то время слышалась его брань и короткие команды. Грубо, но точно он утверждал перед свитой статус Мазура, его солдат и самой Ольги, чьи распоряжения теперь мог отменить только он сам.

       Она была объявлена вторым человеком в его смутном царстве!

                *****

       – Вы, действительно, хорошо устроились?– переспросил советник Титок.

       – Да, папа, все замечательно. Для детей дорога была тяжелой, но ты же их знаешь... И еще, из-за спешки с отъездом мы забыли массу необходимых вещей. А в этой стране их просто невозможно достать. Папочка, придумай что-нибудь, как ты умеешь.

       – Ладно,– поморщился советник в трубку. Он любил дочь, ее семью, любил нянчиться с внуками, но более всего ему нравилось потакать капризам любимицы, когда можно было с небрежностью демонстрировать перед ней могущество всесильного папочки.

       Титок был выходцем из самых низких слоев общества, о чем он часто хвастал перед избирателями. Он не имел ни блестящего образования, ни шансов на достойную карьеру, но это не мешало ему воспитать в себе чрезмерное честолюбие, укрепленное природным упрямством и силой воли. Поэтому, когда подвернулся шанс, заурядный государственный служащий перебежал в группу поддержки стареющего политика, тщетно пытавшегося в канун выборов развернуть рекламную кампанию. У старого политика ничего не вышло, зато в его команде родился новый, ощутивший аромат власти и денег, которые искали хозяина. Сперва, он был идеалистом, пытавшимся удержать невинность и принципиальность, но за публичной клоунадой прятался мир реальной политики, требовавший соблюдения определенных правил.

       Вот потому Титок и любил восхищать дочь показными представлениями, стреляя из пушки по воробьям, а потом упиваться ее детским восторгом и отдыхать душой в ее наивности. Она не была дурочкой, как считали многие. Она была именно чиста и наивна – хранила в себе мечту отца, который старательно оберегал чадо от лишней осведомленности, словно искупая вину за то, чем был сам.

       – Вот и здорово,– щебетал веселый девичий голос в телефонной трубке.– Я знала, что ты у меня самый лучший... Здесь такой красивый дом с видом на океан! Ты бы видел! Мы, правда, поначалу беспокоились, что могут быть комары, но местный управляющий объяснил, что даже не знает о таких насекомых. Слушай! А как мы с ним общаемся! И я, и он едва говорим по-английски: приходится показывать все руками или рисовать картинки. Это просто ужасно! Без своего электронного переводчика я погибну! Кстати, список вещей, которые мы забыли, я отправила факсом в твой летний домик...

       Она еще что-то говорила, но побелевший советник не слышал, не в силах оправиться от удара. Он неделю готовил отъезд дочери в строжайшей тайне, путая следы, чтобы спрятать ее от вездесущих врагов! И когда уже, казалось, все было позади, и она ускользнула от них, развязав ему руки – вопреки его строжайшему приказу не звонить ни при каких обстоятельствах, она отправила факс с обратным адресом прямо в руки его врагам!

       – А что я такого сделала?– допытывался удивленный голос дочери.– Что, собственно, произошло, и при чем здесь моя наивность?

       Советник Титок взял себя в руки: последние мысли он бесконтрольно проговаривал вслух, а для человека его положения это непростительно. Сказывалась усталость.

       – Все хорошо, моя прелесть, но меня зовут дела.

       – Ты так много работаешь и совсем не бережешь себя. Когда ты к нам сможешь приехать? Мне не терпится показать, как мы здесь все обустроили. Тебе понравится.

       На телефонном аппарате замигала красная лампочка – их разговор проследили. Лампочка погасла, но это ничего не значило: прослушивающие устройства могли обмануть детектор.

       – Мне пора, я перезвоню тебе позже,– советник отбросил трубку, как ядовитую змею, угрюмо уставившись на индикатор.

       Последние дни дались ему особенно тяжело. Впервые он готов был признать, что абсолютно не владел ситуацией, не знал, что делать, и беспомощно плыл по течению, даже не подозревая, куда его несет. А тени сгущались, слышались шорохи за спиной.

       Потирая воспаленные глаза, Титок нажал кнопку селектора:

       – Приготовь, пожалуйста, кофе. И, пожалуй, рюмочку коньяка.

       – Конечно, секундочку... одну секундочку.