Deus, ex-machina

– О чем? – спросила Трис, недоверчиво глядя на ангела.

– Я хочу быть такой, как Вы, – сказал Ангел. – Вы могли бы коснуться меня?

Тристане стало страшно. Но она тут же отринула свой страх. Если Эйден сделала это – она тоже сможет. Хотя бы для того, чтобы снова быть рядом с возлюбленной.

Она протянула руку и коснулась сияющей руки ангела. По коже пробежала дрожь, пальцы чуть свело. Это было больно, но, вместе с тем, приносило какую-то странную радость…

Она даже не заметила, как ангел изменился. Перед ней стояла она сама – только сияющая и крылатая.

– Она любит тебя, – наклонившись к уху Тристаны, тихо сказал ангел, – если бы ты знала, как она тебя любит…

Глава 5.1: Реванш

Плюшевый мишутка

Лез на небо прямо по сосне

Грозно рычал, прутиком грозил

Превращался в точку

Значит кто-то там знает

Значит кто-то там верит

Значит кто-то там помнит

Значит кто-то там любит

Значит кто-то там…

Егор Летов Про мишутку (песня для Янки)

Едва ступив в распахнувшийся перед ними (то ли по команде с мостика, то ли по велению Еврисфея, который, как оказалось, "чувствовал" нагрузку корабля и ее распределение) люк трюма, Тристана отпрянула назад.

В полутемном трюме у дальней стены стояли люди. Точнее, сначала Тристане показалось, что это люди, а затем она поняла, что в высоту эти "люди" не уступают пароботу и значительно превосходят даже големов.

– Ты чего? – удивился шедший позади Еврисфей.

– Там… – махнула рукой Трис, отступая и пытаясь извлечь из кобуры массивный пароревольвер (каждый из экипажа получил это оружие сразу после откровений капитана).

– Что? – удивился Еврисфей, заглядывая за комингс люка. – А, это… да заходи, не бойся.

– Кто это? – видя спокойствие Еврисфея, Тристана, осмелев, вошла в люк. – Это големы?

– Нет, – ответил поединщик. – Это доспехи.

– Доспехи? – удивилась Трис, – для кого, для паробота?

– Это очень необычные доспехи, – пояснил Еврисфей. – Ты знаешь, я от этих ваших технических штукенций далек, как Гроза от Бездны. Но в этих доспехах, наверное, можно нырнуть в Бездну и вынырнуть обратно.

– И зачем они нужны? – Трис скептически осмотрела доспехи, которых оказалось пятнадцать. – В Бездну нырять?

– Близкий разрыв торпеды он тоже выдержит, – пояснил Еврисфей. – И обстрел из паропушки.

– Заливаешь, – улыбнулась Трис. – Сказал бы еще, что из паропулемета…

– Ну чувствую я это! – обижено ответил Еврисфей. – Ты же знаешь, что такое чувствовать.

Трис устало кивнула. Тем временем, сверху открылся люк, и по опустившейся из него лестнице в трюм спустились остальные члены экипажа – все, кроме Язона. Была тут и Эйден; она молча снимала с големов сумки и укладывала их согласно распоряжениям Еврисфея. На Трис она старалась не смотреть.

Големов разгрузили за пять минут. Тем временем, в трюме стало холоднее, а в той его части, где были сложены пакеты с едой, на стенах и полу появилась изморозь. Трис замешкалась, она раздавала личные вещи, ведь подвахтенным в течение долгого перехода надо будет как-то отдыхать. Для этой цели на корабле были отдельные помещения – похожие на гробницы, только не вертикальные, а уходящие под углом; вход в такие "гробы" открывался под сидением. Хотя у Тристаны появилось подозрение, что этот корабль не имеет стабильной конструкции, и может изменяться в ограниченных пределах – об этом говорили изменяющиеся лестницы, сидения, иллюминаторы, выросшая из стены консоль для Персифоны…

Тристана подняла глаза – и встретилась взглядом с Эйден. Та, в свою очередь, отвела взгляд и взяла один из двух оставшихся баулов. Тот самый, с их любовным ложем. и обернулась, чтобы уходить.

Но Тристана схватила ее за локоть, решительно – но бережно.

– Постой, – сказала она негромко.

Эйден послушно замерла. Тристана приблизилась к ней, почти прильнула:

– Прости меня, – прошептала она на ухо весталке.

– За что? – тихо спросила Эйден.

– За ревность. Я была не права… – Трис чувствовала, что краснеет, и это было впервые в ее жизни. – Просто ты знаешь…

Эйден обернулась к Тристане, ее глаза блестели – то ли гневом, то ли слезами:

– Почему? За что? Что я сделала… Нет, но почему ты решила, что я могу предать тебя, ведь…

Тристана замерла. Она смотрела в глаза Эйден, в отражение ее глаз в слезах, прекрасных – и душераздирающих одновременно.

"Ведь я так тебя люблю!" – Эйден не произнесла этих слов, но Трис и так все поняла. Она приобняла любимую и повторила:

– Я была не права. Понимаешь, ты… Ты для меня очень, очень дорога. И… – Трис сжалась внутри, как пружина… – Я не хочу… отдать тебя, никому. Хочу, чтобы ты всегда была со мной, понимаешь?

Эйден смотрела на Тристану полными слез глазами, затем, подавшись вперед, прижялась к ней, как ребенок к матери:

– Понимаю. Конечно понимаю. Я ведь тоже была неправа…