Детство, живущее в душе

– Земля сырая, вот и промокли. А что же вы думали? – отвечал ей дядя. – Оба шалуны, вот и промочили ноги. Пришла бы, когда всё зазеленеет, станет тепло, – полушёпотом говорил он бабушке.

Бабушка ничего не ответила. Дядя обратился к своим дочерям:

– Скорее заведите детей домой. Снимите обувь и усадите их у печки. Почистите одежду и высушите их…

Мы оказались в тёплой комнате. Все окружили бабушку, расспрашивали о том, о сём, долго беседовали. По мере того, как становилось сумрачно, помнится, у меня слёзы навёртывались на глаза, и хотелось снова вернуться в Арал. И Рахман всё поглядывает на меня, а у самого тоже глаза блестят…

Ызамат Бурая

Детвора обычно днём собирала горлец, дикий чеснок, а когда спускались сумерки, резвилась вместе с взрослыми, играя в прятки и ак чолмок[3]. Играя в прятки лунной ночью, юноши и девушки всегда находили себе надёжное укрытие. Когда же луна скрывалась за тучами, мы и вовсе не могли их найти. Иногда, не зная, где искать, малышня опускала руки и ждала следующего появления луны. А её и в помине нет. Луна исчезает, весёлый щебет вместе с эхом растворяется в глубине горной ложбины, и всё вокруг погружается в короткую тишину. То теряясь на короткое время среди туч, то вновь мерцая в чёрном небе, луна словно вздумала тоже играть вместе с нами в прятки.

В самый разгар игры, если вздумаешь в кромешной тьме приблизиться ко взрослым, те с громким криком выскакивают из-под кустов и распугивают всю детвору. Вот и держишься как можно дальше от тех мест, чтобы не испугаться. Не знаю почему, но всё больше прятались взрослые, а малышня же почти всегда искала.

Время от времени, уже к середине или к концу игры, кратковременный летний дождь окатывал нас крупными каплями. И когда малышня рассыпалась по домам в разные стороны, взрослые один за другим кричали нам вслед: «Куда же вы? Постойте, не торопитесь, ведь это только проходящий дождь, сейчас он прекратится!» Кто догонял, тот уговаривал нас, чтобы мы поиграли ещё немного.

Лишь посреди ночи, когда сильно уставали, мы просились домой, чтобы, словно птенчики, поскорее обрести свой приют. Если уйдёшь без спроса, на другой день тебя уже не возьмут играть.

Во время игры в ак чолмок взрослые стремглав уносились далеко от нас. Хотя мы тоже изо всех сил старались их нагнать в надежде на победу, но куда нам до них. Много было их: Муса, сын Калыбая, Бейшен, сын Исы, Улугбек, Сагын, Алимжан, сын Чиркея и ещё много-много ребят.

Но главное – не об этом. Я хочу рассказать вам об одном важном событии, произошедшем в те годы в ущелье Чаар.

В последнее время я почему-то не видел своего отца целых три-четыре дня подряд. Я вроде бы слышал о том, что наша бурая корова Ызамат исчезла на пастбище, поговаривали даже, что её кто-то украл. Услышав эту печальную весть, я тоже помалкивал, не зная точно, что произошло.

За два дня до этого Бурая Ызамат не вернулась с пастбища. Помнится, мать моя ещё сердилась и всё время приговаривала:

– Отец твой пошёл посмотреть среди коров на сносях, но и там её нет, как будто и вовсе не бывала. Отец всё время сокрушался: «Уж не человеческих ли рук это дело и кто этот негодяй, совершивший подобную пакость?» Он никак не мог найти себе места, пытаясь каким-то образом обнаружить бедную корову. Он клялся, что обязательно найдёт её, если только не разделались с ней с помощью ножа, а если найдёт виновных, то не миновать им наказания, уж он-то разделается с ними, так и знай. Оседлал он Чабдара и ускакал куда-то, – бедная матушка, это она, оказывается, так изливала душу, не зная, как пережить потерю и наблюдая за телёнком Бурой Ызамат, всё время мычавшем и искавшим маму. – Так что, сынок, прав ли был твой отец или подозревал кого-то, а может, просто был сердит или не хотел тебя огорчать, но он наскоро собрался в дорогу и умчался неизвестно куда. Прямо, будто воевать собрался, он был так решителен, словно готов убить преступника.

Телёнок в последнее время ничего не ел, и у него живот ввалился; глаза его гноились, и он, вытянув шею, всё время засыпал в тени кустов таволги. А как он жалобно мычал с утра до вечера, заставляя содрогнуться всю округу!

– Сегодня или завтра он должен вернуться, – неизвестно (к) кому обращалась мать, то ли ко мне, то ли к телёнку, а может, просто бубнила про себя.

Возможно, она говорила это мне или успокаивала себя – не знаю. Я проснулся рано утром и заметил, что висевшая у входа плётка отца исчезла. Затем от различных рассеянных мыслей я не мог дальше спать и встал с постели.

Я налил в ведро молока и направился к телёнку. Оказалось, ни один телёнок еще не встал с места. Телёнок же Бурой Ызамат, кажется, уже давно на ногах: он, будто жалуясь, начал своё привычное мычание, подняв мордочку к солнцу. Надеясь на то, что сытым он перестанет мычать, я поставил перед ним ведро с молоком. Он лишь попробовал чуть-чуть и, озираясь по сторонам, стал снова беспрерывно мычать. Он уже охрип от мычания.