Детство в девяностых

Все подружки по парам в тишине разбрелися,

Только я в этот вечер засиделась одна.

Никому не поверю, что другую ты любишь,

Приходи на свиданье и меня не тревожь.

Неужель в моем сердце огонёчек потушишь,

Неужели тропинку ты ко мне не найдёшь…

Последняя фраза рассеялась над полем еле уловимым эхом. Какое-то время девушки молчали.

— Знаешь, Ир, — нарушила молчание Лариска, — Я, наконец, решила признаться ему в любви. Сама.

— Давно пора, — отвечала Ирка Ромашова, — Ведь пять лет он за тобой бегает…

— Кто?

— Володька, кто же ещё…

Лара фыркнула.

— При чём тут Володька? Я вообще не о нём говорю.

— А-а. Артурчик, что ли?

— Тише, нас могут услышать! — осадила подружку Лариска.

— Подожди, но как же Володька?..

— Да пошёл он… — процедила она сквозь зубы. — Дурак! Я его не любила никогда.

— Но ты же с ним целовалась!

— Ну и что? Мало ли, кто с кем целовался...

— Так, подожди, и ты призналась Артуру? — интонации Ирки стали настороженными.

— Да, — последовал ответ, — Вчера, на костре… Помнишь, я тогда потеряла заколку, а у него фонарик был? И мы пошли её с ним искать…

— И что Артур тебе ответил?

— Ну… пока ничего конкретного. Сказал «посмотрим»…

— Знаешь, Лара, не питала бы ты надежд особых… Он ведь тебе ни «да» ни «нет» не сказал.

— Я не знаю… — Лариса сконфузилась. — Может, ты и права. Но… Блин, я не знаю, как это объяснить, чтобы ты поняла… Я и сама себя иногда не понимаю...

И, помолчав, пропела:

— Эти мысли-птицы

Строят гнёзда над пустотой...

Я хочу сейчас забыться,

Чтобы стать, наконец, собой…

Глава 19

Пятого августа родители Даши, отгуляв свой летний отпуск, засобирались обратно в Москву.

— Девку свою возьмёте, чтоль? — напрямую спросила их баба Нюра.

Галина, занервничав, отвела взор. Тихо, чтобы не услышали посторонние, пробормотала:

— Нет, мам, не в этот раз… Понимаешь… Обстановка там, ну, в общем, напряжённая… Мы в следующий раз заберём её, но теперь…

Дед Лёша демонстративно вошёл в спальню, где происходил этот разговор. Агрессивно глядя дочери в в глаза, сел на стул.

— ПОслушай, Галя! Мы дОлгО вхОдили в твОё пОлОжение… Но теперь предел, ёлки-мОталки! — он возвысил голос, — Ты её рОдила!.. И ОтветственнОсть, будь дОбра, неси сама!..

Шея и лицо деда Лёши налились кровью. На некрасивом лице Галины сполохом промелькнул испуг. Она кинулась к отцу, принялась лихорадочно гладить его по спине и рукам.

— Папа, папа, послушай… Только месяц! Только один месяц!.. — частила она, моргая глазами, — Ну хорошо, не месяц — две недели!.. Через две недели мы Дашу заберём!.. Дай нам хоть свекровь подготовить, она же съест меня живьём, ты понимаешь — съест!..

Обещания и мольбы младшей дочери несколько смягчают стариков. Дед Лёша поднялся со стула.

— ЛаднО, Галя. Но, ежли и тОгда вы её не заберёте — привезём тебе её сами сО старухОй в МОскву!..

Даша не слышала этого разговора. По поручению бабы Нюры она пошла в сельпо за сушками и шоколадными пряниками к чаю, и, стоя в очереди и болтая с Володей, который стоял там же с авоськой, даже не подозревала, что дома в этот самый момент решается её судьба.

— Вот как из армии вернусь, женюсь на Ларе, — блаженно улыбаясь, мечтал Володька, — Дом новый построю, хозяйство заведём…

— Да какое с Лариской хозяйство? — смеялась Даша. — Она же ничего делать не умеет!

— Я сам всё буду делать. И работать сам буду, а на досуге — шкатулки резные буду разрисовывать цветами всякими… На одной, скажем, жар-птица будет с опереньем золотым; на другой — цветы-незабудки голубые; на третьей — море с корабликами, на четвёртой — город прянишный… Вот будешь ты к нам в гости приезжать, а я тебе на память шкатулки эти дарить буду…

Он говорил это с таким неподдельным детским восторгом, но Даша почему-то обиделась. Ей вдруг захотелось сказать ему что-то колкое, едкое, захотелось одним ударом разрушить его наивные мечты.

— Да не будет этого! — резко оборвала она размечтавшегося Володьку. — Как ты, такой большой, можешь быть таким глупым?! Ну не любит она тебя! Она влюблена в другого, а ты ей на фиг не нужен!

Володя помрачнел.

— Это правда? — тихо спросил он.

— Да, ёлки-моталки, конечно, правда! — проворчала Даша, копируя деда Лёшу.

Блаженная улыбка медленно сползла с его лица. Понурив голову и опустив плечи, Володя уныло побрёл прочь из магазина. Даше было нестерпимо жалко смотреть на него, и она уже пожалела, что сказала ему об этом.

— Ну не переживай ты так, — выпалила она, догнав его. — Ну, хочешь, я заменю тебе Лариску?

Это вырвалось у неё случайно. Она даже не сразу поняла смысл своих слов.

— Сестрёнка, подумай, что ты говоришь — ты же ещё ребёнок…

— Ну и что? Я ведь потом вырасту!

— Понимаешь, я к тебе очень хорошо отношусь, — Володька с трудом подбирал слова. — Будь ты лет на пять постарше, я бы, может, с тобой гулял, а не с ней… Да нет, дело не в этом… Я люблю тебя, но как брат…

— Любишь? — спросила Даша, глядя ему в глаза.

— Конечно, люблю. Ты всегда была и остаёшься для меня любимой сестрёнкой…