Детство Иисуса

– Я вас зову-зову, – говорит она сердито. – Меня хоть кто-нибудь слышит вообще?

Глава 21

Он приходит в следующий раз, стучит в дверь квартиры, дверь распахивает мальчик – он раскраснелся и возбужден.

– Симон, представляешь! – кричит он. – Мы видели сеньора Дагу! У него волшебная ручка! Он мне показал!

Он почти забыл про Дагу – человека, унизившего Альваро и портового казначея.

– Волшебная ручка! – говорит он. – Интересно. Можно я войду?

Подходит непререкаемый Боливар и обнюхивает ему промежность. Инес склонилась над шитьем: у него возникает мимолетное неприятное видение, какой она будет старухой. Она поясняет, не здороваясь:

– Мы были в городе, в Асистенсии, брали пособие на ребенка, и там был этот человек, ваш дружок.

– Он мне не дружок. Я с ним и парой слов не обмолвился.

– У него волшебная ручка, – говорит мальчик. – Внутри там дама, и ты думаешь, что она картинка, а она нет, это настоящая дама, малюсенькая-малюсенькая дама, а если ручку перевернуть, с дамы падает одежда, и она вся голая.

– Мм. А еще что сеньор Дага тебе показал, кроме малюсенькой дамы?

– Он сказал, что он не виноват, что Альваро порезался. Он сказал, что Альваро первый начал. Он сказал, что Альваро виноват.

– Люди всегда так говорят. Всегда первый начал кто-то другой. Всегда кто-то другой виноват. Сеньор Дага не сказал тебе случайно, что стало с тем велосипедом, который он забрал?

– Нет.

– Ну вот в следующий раз увидитесь – спроси у него. Спроси, кто виноват, что у казначея нет велосипеда и он вынужден теперь везде ходить пешком.

Молчание. Его удивляет, что Инес нечего сказать о мужчинах, которые отводят мальчиков в сторону и показывают им авторучки с голыми дамами внутри.

– Кто виноват? – спрашивает мальчик.

– В смысле?

– Ты сказал, что всегда кто-то виноват. Это сеньор Дага виноват?

– Что велосипеда больше нет? Да, это он виноват. Но, когда я сказал, что всегда кто-то виноват, я говорил в общем. Когда что-то идет не так, мы сразу говорим, что это не мы виноваты. Мы так считали от начала времен. Оно будто вшито в нас, часть нашей природы. Никогда мы не готовы признать вину.

– Это я виноват? – спрашивает мальчик.

– В чем? Нет, не ты. Ты – всего лишь ребенок, в чем ты тут можешь быть виноват? И все же я считаю, что тебе лучше держаться от сеньора Даги подальше. Он не лучший образец для молодого человека. – Он говорит медленно и серьезно: предупреждение это адресовано в равной мере и Инес, и мальчику.

Через несколько дней, выбравшись из трюма в порту, он с удивлением видит на пристани Инес собственной персоной – она увлеченно беседует с Альваро. Сердце у него екает. Она никогда прежде не появлялась в порту: наверняка скверные новости.

– Мальчик пропал, – говорит Инес, – его украл сеньор Дага. – Она позвонила в полицию, но те не будут помогать. Никто не поможет. Должен Альваро – и Симон. Нужно найти Дагу – это вряд ли трудно, он же работает с ними – и вернуть ей ребенка.

Женщины – зрелище в порту редкое. Рабочие поглядывают с любопытством на расстроенную даму с растрепанными волосами, в городской одежде.

Постепенно они с Альваро вытягивают из нее всю историю. Очередь в Асистенсию была долгой, мальчик маялся, сеньор Дага оказался там, предложил купить мальчику мороженое, а потом не успела она оглянуться, как их обоих не стало, словно исчезли с лица земли.

– Но как вы могли отпустить его с таким человеком? – негодует он.

Она отметает вопрос, решительно тряхнув головой.

– Взрослеющему мальчику нужен в жизни мужчина. Не может же он все время быть с матерью. И я решила, что он приятный мужчина. Я думала, он искренен. Давида зачаровала его сережка. Он тоже хочет сережку.

– Вы сказали, что купите ему такую?

– Я сказала ему, что он может носить сережку, когда подрастет, не сейчас.

– Я вас оставлю потолковать, – говорит Альваро. – Позовете, если понадоблюсь.

– А вы-то как это допустили? – спрашивает он, когда они остаются одни. – Как вы могли доверить ребенка этому человеку? Может, вы что-то недоговариваете? Может, он и вас зачаровал – золотыми серьгами и голыми дамами в авторучках?

Она делает вид, что не слышит.

– Я ждала-ждала, – говорит она. – А потом поехала на автобусе домой – подумала, может, они вернулись туда. Но я их там не нашла, позвонила брату, он сказал, что свяжется с полицией, но потом перезвонил и сказал, что полиция не поможет, потому что я… потому что у меня нет нужных бумаг на Давида.

Она умолкает, пристально смотрит вдаль.

– Он мне сказал… – говорит она, – он сказал мне, что подарит мне дитя. Он не говорил мне… он не сказал мне, что дитя у меня заберет. – Тут она вдруг принимается беспомощно рыдать. – Он не сказал мне… он не сказал…

Его гнев не угасает, но сердце все равно рвется к ней. Не обращая внимания на грузчиков, он обнимает ее. Она плачет у него на плече.

– Он не сказал мне…

Он сказал мне, что подарит мне дитя. С ума сойти.