Дети Лимба

И какой-то неясный маршрут

Выберут и увезут.

Пыль на их ресницах

Не остаюсь ни в памяти, ни в лицах.

И мне не страшно даже оступиться,

Пускай на этой скорости убьюсь.

Ведь я всего лишь пыль на их ресницах,

Что не задела ни единых чувств.

И что бы я ни делал, пылью остаюсь.

И пеплом.

Хоть заживо кремируй,

Здесь побывал лишь ветром,

И как себя ты ни терзай, ни препарируй.

Ты видишь меня день,

И мне не знать, где буду завтра.

Я словно каждый раз на точке невозврата.

И как бы ни хотел прийти обратно,

Я просто этой жизни тень.

Нас не найдет здесь ни одна координата.

В этой системе, что сломалась пополам,

Я сам пытался не сломаться.

Хоть и старался, но всего себя и не отдам.

Остановиться – значит сдаться.

А сдаться здесь сулит нам только смерть.

И может даже лучше, что нет шансов

Здесь становиться медленней, чем свет.

Так будет меньше боли, меньше веры.

Ты для других хотя бы просто один миг.

И для других все это лучше, но наверно,

Ты непременно сам сгоришь, себя убив.

Останки дня

И небо обнажило свои раны,

Залив прощальным светом этот миг.

А я все крыши бы отдал и вскрыл все карты,

Чтобы делить этот цикличный странный мир.

И на руках бы эти звезды засыпали,

Как я здесь засыпал, но все не так.

Я все это принес и все отдал бы,

Чтобы не видеть больше пепел на руках.

Сквозь этажи и сквозь пролеты зданий

На землю упадет пустынный взгляд.

И разобьется об асфальт, и перестанет

Смотреть туда, где поезда уходят вряд.

Фломастер тускло пару кирпичей испишет.

Храни застывшей тенью здесь себя.

Храни здесь память, даже если ты не дышишь.

Нам больше негде сохранить останки дня.

Карнавал

Сердце безмолвно сожмет.

И я где-то внутри потеряю сознание.

Был ли осознанно здесь?

Даже не знаю я.

Будешь опознан ли,

Если в тебе все умрет?

Что терять тебе,

Если сам ты потерян в вечности?

Что скрывать тебе,

Если клетка грудная вскрыта?

Моих мыслей петля

Станет галстуком черным,

Станет одной из конечностей.

Позовите ученых,

Пускай просветят меня.

Как дурак я сжимаю клинок,

Но он пополам поломан.

Скажи, кто его соберет,

Когда сам стал металлоломом?

Я смотрю снова в пасть,

В пасть всем своим драконам,

Молча жду,

Когда кто-то меня сожрет.

Не зови,

Не зови это место домом.

На моральных устоях

Своей аморальной цепи,

Мы все дружно дорожку в далёко свое построим.

Когда ты не вернешься, меня за собой позови.

Я губами прильну

И лизну языком штукатурку.

Такую безвкусную кожу всех этих стен.

Как качели на холоде,

На холоде самом жутком.

Будет больно, польют.

Обольют кипятком. Зачем?

Зачем же, скажи, зачем я мечтал о счастье?

Зачем люди отдали себя,

Отдали и пали здесь.

Отдали себя, себя разодрав на части,

Когда всех изнутри выжигала больная смесь.

Ты не смейся, здесь нет ничего смешного.

Мы поржем от души, ведь нам уже всем плевать.

Посмотри нам всем вслед,

Отвернись, не сказав ни слова.

Наше время пройдет,

Как пройдет и твое осуждать.

Осуди здесь сам -

Будешь сам не судимым вечность.

Всем так легче, и все этой гнилью больны.

Мне врачи рассказали -

Хреново фильтрует печень.

Я сказал: «Оттого, что я мир фильтровал изнутри».

Меня с мысли собьют,

Но мысли терять не страшно.

Ты себя здесь терял, терял этой жизни суть.

Нам здесь не привыкать,

Слепыми родившись однажды,

Тебе зрение это уже никогда не вернуть.

Посмотри сюда.

Моя жизнь в рекурсивных снимках.

Я все фото из детства за эту одну отдал,

Забыл и отдал, за эту, в чернильных фильтрах.

Это все как вода,

Которую в легких собрал.

И ты выплатишь это.

Выплатишь полную цену.

Выплатишь жизнью своей,

Болью своей, до конца.

Ваша жизнь – это роли,

Роли гниющей сцены.

Моя жизнь – это то,

Чего я здесь не отыскал.

Твое сердце сожмет.

Ты отдал бы его добровольно.

Отдал бы за то,

Чтобы кто-то не променял.

Но оно здесь лежит,

Лежит здесь в грязи произвольно.

И я вытру подошву об этот пустой карнавал.

Иллюзия

По нам не будет стен из плача -

Эти слезы не оплачены.

Есть только стены, что внутри.

Внутри мы ничего значим.

Все это бестолково,

Черновик и шарж.

Тебе не стать здесь чем-то новым -

Просто свежий фарш.

Рука не дрогнет – дрогнут нервы,

Что ее ведут.

Какая разница быть первым,

Если все умрут.

Мы могли лучше быть, но лучше

Нам уже не стать.

Здесь все иллюзия и скучно

Это не признать.

Шнуровкой на горло

Берцовой шнуровкой на горло

Давит родимая бездна.

Сколько таких распороло,

Которым дышалось здесь тесно?

И я также тащу свой непризнанный крест

На плечах, но в какую церковь?

И не пустят, сколько бы ты ни стучал,

Ведь внутри недостаточно места.

А за пазухой тихо так ждет и томится

Трехглавый голодный Цербер.

Без конца тебя жрет, не подавился,

И бумага объедки стерпит.

Ты мне, братик, однажды сказал:

«Раз отдал не туда, может, хватит?».

Я здесь все до конца так и не расписал,

И себя распластал, но не хватит.

Посмотри вокруг и раскрой глаза.

Мне много терять или мало?

И как ехать, скажи, если по тормозам

Сердце жмет, пока не отказало.

Сумрачным снегом

Замри.

Вместе с моим прилипающим взглядом.

Солнце выжжет нас белыми пятнами.

Отпечатками странной и жуткой зари.

Никого здесь нет рядом.

Я повязан и проклят безмолвною клятвою.

Не смотри.

Ощущай.

Если ты не боишься, прими этот ступор.

Раздели эту тяжкую глупую ношу.