Дети Лимба

Солнышко

Что же ты, тусклое грустное мертвое солнышко,

Ласково давишь мне трупом на психику,

И кровь твоя ядом стекла по заброшкам,

Стопоря на рефлексах тягу к развитию.

Что же ты, дрянь, улыбнешься за тучами,

Словно ждешь, что подам тебе признаки жизни.

Словно ищешь меня своим ядерным лучиком,

Чтобы вновь облучить отныне и присно.

Ты не светишь здесь. Тебя нет. Не бывает.

Ты лишь сумрачный призрак моей фантазии.

Эту землю не греет, не освещает.

И ты примешь за счастье свою эвтаназию.

Исходи эти сырые ночные тропы,

Зато здесь хотя бы бывает не каждый.

И фонари не светят, зато темень тромбом

Тебя единственная примет в объятьях жадных.

Ну а чего ты ждал? Давай посмотрим.

Загляни к себе внутрь – там гниющий гроб.

И опарыши с живого тебя пир устроят,

В лабиринтах непонятных грудных катакомб.

И ты не удивлен. Здесь никто не примет.

Потому что изуродован и так же мертв.

Каждый трусит, что его у себя отнимут,

Но не думает, что на глазах штрих-кодом надпись:

«Стерт».

И ты сушишь десна каждой встречной бездне,

Каждой пропасти безумия и каждой лжи.

Если здесь был Бог, то он не воскреснул,

И ему нет дела, что бы ни скажи.

И ты задыхаешься, пока не грохнет,

Не усохнет в голове последний сердца стук.

И ты твердо знал, из чего рвал когти,

Но не знал, куда ноги тебя приведут.

Приведут по цементной сырой дорожке.

Приведут по грязным лужам в тот промозглый день,

Где касаткой полумертвой нас туман до дрожи

Опоясает и примет как родных детей.

И там солнышко не ждет, ты его придумал.

Чтобы просто для чего-то в никуда прийти.

Чтобы просто не сдаваться, отвергать угрюмо

Все попытки бросить и потом найти.

Здесь найти хоть что-то. Найти кого-то.

Для чего бы можно было и не умирать.

Для чего бы можно было жить. Но вот он,

Твой последний эпизод с пометкой: «Потерять».

Так скажи же, почему ты улыбнешься грустно,

Если вовсе меня здесь ты больше не найдешь?

Мое солнышко больное в пересохшем русле,

Меня не было, не будет, ты со мной умрешь.

Тебя потерять

Снова проснусь, значит снова с тобою расстанусь.

Останусь оторванным тлеющим смятым листом.

И снова безмолвно будто во всем растворяюсь,

Остывая здесь сумрачным тихим костром.

Застревая мостом здесь, что тлеет над мутною речкой.

И ногами касаясь холодного вязкого дна,

Я на берег смотрел, и смотрел сквозь туманы бы вечность.

Только вечность жестоко разломит границами сна.

Я хотел бы остаться, хотел бы не ошибиться,

Как пришлось ошибаться несчетное множество раз.

И хотел бы позволить чему-нибудь сбыться,

Только утро нас вскроет, и вскроет живое в нас.

Зачем же придумано было все то, чего быть не может.

Для чего не отпустит, я все еще буду ждать.

Буду ждать, когда утро холодное вновь потревожит

И насильно заставит по новой тебя потерять.

Дети Лимба

По разбитым окнам я читаю город,

Чередою мелких капель мне плеснет за ворот

Темнота заборов, не хранящих слово.

И здесь может зазвучать лишь щелчок затвора.

И не скалься мне, мне тебя не видно,

Просто жми на спуск – я подставлю спину.

Я не обернусь, чем бы ни пробило,

Ведь смотреть назад еще хуже было.

Не откроют дверь, ведь мы дети Лимба.

Нам откроют смерть, чтоб не быть наивным.

Под ногами твердь из разбитых плиток,

И я режу ноги, чтобы сделать выбор.

Я один из многих и умру безлицым.

И единственное счастье нам здесь лишь приснится.

Рвать себя на части – есть инстинкт убийцы,

Чтобы в одночасье и себя лишиться.

И пылало небо, как пылали люди.

И сгорали белым, и сгорали в сути,

И сгорали в пепел, и сгорали в буднях,

И врезались в землю, словно сбитый спутник.

А воронье море жаждет новой крови.

Жаждет грязных туч, жаждет вечной бойни.

Если я вернусь, то беспечно спой мне,

Для чего я здесь и не сплю спокойно.

Ложь

Ты в чудо веришь?

Я вот, безусловно, да.

Все потому что видел его тело,

Нанизанное на штыри во льдах,

Да на асфальте внутри контура из мела.

Ты в сказки веришь?

Я вот, безусловно, да.

Ведь я писал их, и они все сбылись,

И ради жизни в горло мне вцепились,

Меня испив и высосав до дна.

В добро ты веришь?

Я вот, безусловно, да.

Я в этой жизни видел добрых,

Не получивших ничего, кто все отдал,

Но их всех выкинули и не помнят долго.

Ты в утро веришь?

Я вот, безусловно, да.

Оно придет, но только греть не станет.

И никого здесь не спасет, оно устанет

Нас греть, уже остывших навсегда.

Ты людям веришь?

Я вот, безусловно, да.

Им ничего не стоит жрать друг друга.

Я видел тех, кто больше не предал,

Но всем им стыдно в этом грязном круге.

Ты веришь, что однажды ты поймешь,

Что больше ни во что уже не веришь?

Я долго верил даже в ложь,

После того, как эту ложь проверил.

Инкассация

Время застыло, а я,

Я все еще жду перемены

В своем необъятном плене.

Искренне жду и верно,

Считая число вселенных

На каплях холодных дождя.

За стеклами звуки ветра

Повиснут на кабельных лентах.

И все, что хранилось в моментах,

Холодною горькою пеной,

Привычно и непременно

Зальется куда-то в меня.

И нам приходилось здесь видеть

Все то, от чего отказаться

Хотели, но нам суждено

Здесь только на веки остаться.

Я пробовал прикасаться,

Но здесь уже нет ничего.

Вызови инкассацию.

Пускай хоть они заберут

Весь этот никчемный труд,

Всю этой души деградацию.