"А я-то думал, что мужчины вам надоели", — признался я Надежде в минуту краткого отдыха. "Мужчины никогда не надоедят женщине, — усмехнулась Надежда. — Женщина может так думать, но в таком случае она ошибается. Рано или поздно она поймет свою ошибку, встретив мужчину, за которым готова будет пойти на край света". В этих словах мне послышалось признание, и я смущенно замялся, подыскивая ответ. Однако Надежда избавила меня от этого труда, продолжая говорить — неторопливо, словно сама с собой: "За вами, поэтами, наверное, не стоит идти на край света, потому что вы слишком влюбчивы. Но и устоять перед вами невозможно, потому что вы каждой женщине напоминаете о том, что у нее есть сердце, способное бескорыстно любить. Вам может казаться, будто женщины предпочитают вам деньги, но это только видимость — на самом-то деле они всю жизнь мечтают о вас, даже сами себе не отдавая в этом отчета. Нет смысла обвинять их в продажности — всякая женщина стремится так или иначе повыгоднее себя продать, уж так они устроены. Нас же вы ни в чем не обвиняете? А ведь мы, в сущности, есть образ ваших дам". Я задумался было над этим неожиданным заключением, но Надежда прильнула сначала к моим устам, а затем к моему соску такими будоражащими поцелуями, что я ощутил прилив яростного желания, повернулся и набросился на нее, как лев. Вскоре ее лукавый смешок сменился блаженным стоном, и вновь весь мир исчез для меня — точнее, он сосредоточился в любимой, удивительной и неисчерпаемой. Прошу читателя простить мне некоторую высокопарность слога, ибо я абсолютно искренен — вспоминая о той ночи, я и впрямь испытываю самые возвышенные чувства.