Десант в Крым

Вдруг рядом я увидел девушку. Она поднялась во весь рост и, ступая то вправо, то влево, пошла вперед.

В это время над головами у нас прошел маленький самолет с красными звездами на крыльях. Самолет снизился на немецкий прожектор, стреляя из пулемета.

Свет погас. Справа и слева гудели такие же самолеты, и я понял, как во-время они прилетели.

Мы бросились вперед. Густо рвались снаряды и мины.

Бегущий рядом автоматчик рухнул на землю. Он был смертельно ранен. Умирая, он прошептал:

— А все-таки я прожил хорошую жизнь…

С мыса ударил луч второго прожектора, осветил дорогую голые деревья вишневых садов, каменные домики поселка. Оттуда строчили пулеметы и немецкие автоматчики. У нас почему-то никто не стрелял.

— Огонь! — закричал я не своим голосом.

Затрещали наши автоматы.

— За родину, за Сталина! — кричали моряки, врываясь в поселок, забрасывая гранатами дома, из которых отстреливались гитлеровцы.

Победный клич, подхваченный всеми бойцами, поражал немцев, как огонь.

Гитлеровцы стреляли из окон, чердаков и подвалов, но первая, самая страшная линия их прибрежных дотов уже была обойдена.

Начинало светать. Бой шел на улицах. Я увидел пехоту гвардии капитана Петра Жукова, которая высаживалась правее нас.

— Вперед, на высоты! — кричал мокрый, вылезший из воды капитан.

Высоты, которые при свете ракет казались нависшими над самым морем, на самом деле были за поселком, в трехстах метрах от берега.

Пехота устремилась на высоты.

Я вбежал в первый попавшийся дом. На столе еще дымились горячие котлеты, стояли бутылки вина. Я отодвинул их и буквально в несколько минут написал первую корреспонденцию. В ней упомянул офицеров Николая Белякова, Петра Дейкало, Платона Цикаридзе, Ивана Цибизова, Петра Жуковаp[1]. Они храбро дрались в момент высадки.

Было важно дать знать читателям, что мы не погибли, а зацепились за Керченский полуостров и продолжаем вести борьбу. Я написал заголовок: «Наши войска ворвались в Крым». Заметку окончит словами: «Впереди — жестокие бои за расширение плацдарма».

Как раз в этот момент в дом попал снаряд. Ослепительные искры, радужные круги и темные пятна заходили в глазах. На какое-то мгновение потерял сознание, но все же поднялся.

Завернув корреспонденцию в кусок брезента, чтобы она не промокла в воде, мы со связными бросились к берегу.

Там под сильным неприятельским огнем разгружался последний мотобот. Я посадил в него связного и огляделся. Наши сторожевики и бронекатера вели огонь из пулеметов и пушек по неприятелю.

Мотобот отошел. Я вбежал на высотку и увидел, как два снаряда зажгли мотобот. Команда, сбивая пламя, упорно уводила судно от берега.

«Дойдет ли корреспонденция?» с тоской подумал я, но через минуту о ней забыл.

У берега.

3

Я добежал до группы бойцов, атакующих дот, издали похожий на курган. Немецкий пулемет уже был разбит гранатой, но два автомата стреляли из амбразуры.

С одним красноармейцем забежал с тыльной стороны дота. На бетонной лестнице показался офицер. Он выстрелил в упор из автомата, убил красноармейца. Пули сбили мою фуражку. Если бы я не отклонился, вся очередь автомата вошла бы мне в голову.

Я дернул за спусковой крючок своего ППД, но выстрела не последовало: диск был пуст. Изо всей силы ударил ногой по голове немца. Он качнулся, уронил автомат, поднял грязные руки. Я уже не помнил себя от ярости. В руках был наган. Раздался выстрел. Немец упал. На шее его белел серебряной оправой новенький железный крест.

Пятнадцать лет играл я в футбол и хоккей и ни капельки не жалею потерянного на это времени. Стоит пятнадцать лет заниматься спортом, чтобы в такой момент ловкостью своей спасти свою жизнь, убить хитрого и сильного врага.

Вместе с красноармейцами вошел внутрь дота. Здесь находился командный пункт с прекрасным обзором моря. На столе валялись разбросанные документы, карты, письма, фотографии пышных немок, коробки сигар.

На столе дребезжал телефон. Снял трубку. Какой-то властный старческий голос спрашивал по-немецки, что случилось.

— Мы уже здесь! — крикнул я в трубку по-русски.

Из-под кроватей красноармейцы выволокли двух насмерть перепуганных офицеров. Они сказали, что ждали наш десант, но не в такую бурную ночь и не в Эльтигене, одном из своих крупнейших опорных пунктов. В обороне здесь находились портовая команда и батальон 98-й немецкой пехотной дивизии.

С командиром роты автоматчиков Цибизовым мы прошли по всему фронту слева направо, мимо десятков уже обезвреженных дотов, видели десятки захваченных пушек, горы снарядов к ним.

Перед глазами простиралась бесконечно милая степь. Свистел серебряный осенний ветер. Было утро, и в небе еще стояла призрачная луна.

У моста по дороге в Камыш-Бурун нашел Белякова. Батальон его, хотя и не полностью высадившийся, развивал успех. Были взяты ряд курганов и господствующая на местности высота 47,7. По всему полю бежали немцы.

Появившийся наш самолет сбросил вымпел. В записке просили сообщить обстановку и спрашивали, где командир дивизии.

Штаб дивизии с нами не высадился. Где находился командир дивизии, мы не знали.