Десант на Эльтиген

- ...Сколько лет союзники возятся у Ламанша? - думая о своем, спросил Копылов.

- Им пролив нужен, чтобы поканителиться, а нам канителиться не резон, ответил ему я.

- Да, нам нельзя терять времени, - откликнулся Михаил Васильевич. Он отвернулся от моря, от редких порывов северного ветра, от грязных волн, обрушивавшихся на берег.

Мы помолчали.

- Командиров частей собираете в два часа? - спросил Копылов. Организовать бы для них обед. Дружеский, семейный. Пусть поговорят, поглядят в глаза друг другу.

Я уже думал об этом и отдал соответствующие распоряжения начальнику АХЧ Гаврилову. Старший лейтенант заверил: "Все будет не хуже, чем в "Метрополе", товарищ полковник!" Сам я с волнением ожидал эту товарищескую встречу. Хотелось именно "посмотреть в глаза друг другу", еще раз удостовериться в сплоченности офицерского костяка дивизии, настроиться на общий лад.

Большинство командиров впервые шли в десант. Через несколько часов море разъединит нас, может быть, разбросает, оставит на время без связи, пока дивизия снова не соберется в кулак на том берегу. В такие моменты особенно необходима непоколебимая уверенность в товарищах по оружию.

По крутому берегу недалеко от пристани Кроткова тянулись старинные лабазы и склады. В просторном подвале одного из них разместился штаб дивизии. Здесь и собрались командиры частей. Поработали над картой, уточнили сигналы, окончательно договорились о расстановке людей. Для удобства управления во время захвата плацдарма штаб дивизии разделился на три оперативные группы. Первая из них во главе с начальником штаба полковником Бушиным отправлялась с 39-м полком на правый, ближайший к Керчи, фланг. С 31-м полком, который должен действовать слева, шла группа заместителя командира дивизии полковника Ивакина. С 37-м полком, нацеленным непосредственно на Эльтиген, пойду я с несколькими штабными офицерами. (На самом деле нумерация полков была иная: "1331", "1337", "1339", но мы для удобства называли их только по двум последним цифрам.)

Совещание близилось к концу. Зашел старший лейтенант Гаврилов и несколько торжественно доложил: "Товарищ командир дивизии, обед готов!" По его голосу и улыбке, которую он старался погасить и не мог, я понял, что все в порядке.

- Прошу, товарищи, к столу, - пригласил я офицеров. - Чем- богаты, тем и рады. Давайте пообедаем сегодня все вместе. Последний раз на таманском берегу. Завтракать будем на крымской земле.

Гаврилов постарался. Были даже какие-то цветы. Было даже шампанское.

- Да, Гаврилов достоин всяческой похвалы! Если теперь чего не хватает для полного торжества, так это твоих стихов, Борис Федорович, - басил Ивакин, обращаясь к инженеру Модину.

- Стихи полагаются победителям. Завтра будешь их требовать по праву!

С удовольствием оглядывал я собравшихся. Цвет командного состава дивизии. Все молодые: от 24 до 35 лет. Один лишь командир 37-го полка подполковник Блбулян выделялся своей сединой. Ему шел пятый десяток, почти половину своей жизни он отдал службе в Красной Армии. Это был опытный офицер, большевик с двадцатого года. Горячий темперамент южанина у него вполне уживался с рассчитанным хладнокровием, столь важным для военачальника. Недаром Григорию Дарговичу поручено ответственейшее дело - захват самого поселка Эльтиген. Весь его облик говорил о мужестве, выносливости. Рядом с осанистой фигурой Блбуляна даже инженер-подполковник Модин казался хрупким, несмотря на свой высокий рост и широкие плечи.

Борис Федорович Модин заслужил любовь и штабных работников, и людей в полках за мастерство, за то, что умел учить солдат. Притягивал он к себе добрым нравом, веселым словом и песней, без которых в окопах порой жизнь была бы не в жизнь. Наконец, за нашим инженером упрочилась и слава дивизионного поэта. Я всматривался в его красивое лицо под шапкой русых волос и думал: "Вот кому будет работы на плацдарме!.." Предстояло за несколько часов повернуть на 180 градусов всю линию немецких оборонительных сооружений, повернуть их против врага и удержать во что бы то ни стало.

Около Модина сидел полковник Ширяев, командир 31-го полка, знающий и бесстрашный офицер. Было известно, что он гордится участием своего полка в десанте на Керченский полуостров. Но никому из сидевших за столом не дано было знать, что они видят полковника в последний раз. Он что-то весело рассказывал Николаю Михайловичу Челову, начальнику оперативного отделения штаба дивизии, и завладел не только его вниманием. С улыбкой прислушивался к звонкому голосу Ширяева майор Ковешников.