Десант на Эльтиген

Домики под горой. Операционная и палаты. Приятные соседи — огневая позиция минометчиков под окнами операционной.

Начинаем прием больных. Борьба за честь обработки первого раненого. Что значит не иметь автоклава и потерять биксы[2] со стерильным бельем. Печальные последствия небрежной упаковки хлороформа. Куда девались носилки? Хирургическая тактика обработки раненых в десанте. Делать ли лапоратомию[3], когда нет стерильного белья и при большом потоке раненных в конечности? Быстрое заполнение мест в палате нетранспортабельных.

Слухи: погибла замполит Исаева и ее группа. Не верю!

Наша авиация штурмовала танки противника, подошедшие к Эльтигену. Обстрел минами района приемосортировочной группы. Снаряды ложатся за стеной нашего дома, обращенной к морю. На дороге ранен в плечо доктор Запорожец. Кончается запас эфира и хлор-этила. Вата на исходе.

За сутки обработали 120 раненых. Задержка в подаче раненых на стол.

Море снова шумит. Под вечер «Юнкерс-88» делает два захода и бомбит поселок в районе медсанбата. В операционной обработка раненой медсестры из полка. Кровотечение. Обвал потолка. Раненая просыпается в ужасе. На стерильном столе кирпичи и штукатурка. Уборка. Через час начинаем работу. Новый налет. Снова обвал потолка.

Иссякли запасы наркозных средств. Одна бутылка эфира на десять раненых.

Во время маскировки окон тяжело ранен осколком снаряда в грудь санитар Хижняк. Ранение средостения. Нарастает удушье. Делаю операцию без надежды на успех.

Да, Исаева погибла. Ее тело выброшено морем на берег. Хижняк умер. На операционном столе солдат Пигунов.

Час назад он был в контратаке. Взрыв за окном. Повторное ранение осколком на операционном столе. «Режьте мое тело снова, майор. Но только скорее!..» Операция по Пирогову без наркоза».

На этом в дневнике майора Трофимова кончаются записи за 1 и 2 ноября. Офицеры-врачи и солдаты-санитары и сестры делали в полуразрушенном доме свою работу так же, как делал ее Хасанов в окопе у трофейных пушек в ста метрах от КП, как лейтенант Очаков на кромке берега.

Героизм имеет много граней. В санитарном батальоне десанта его облик был полон трагизма и человеколюбия. В этих условиях мог выдержать только тот, кто или вовсе не имел сердца, или имел в сердце такую любовь к людям, что полностью забывал о себе.

Хотя люди сделали очень много, от них требовалось еще больше. Ставлю задачу к утру обработать всех раненых, накормить, разместить в самых безопасных местах.

— Вы, говорю Павлову и Чернову, отвечаете за то, чтобы люди, ведущие бой, были спокойны за выбывших из строя товарищей… Поговорите с Модиным. Пусть саперы помогут обезопасить жизнь людей.

От старшего морского начальника Плаксина прибежал посыльный: подошли два мотобота, в них полевой госпиталь. Той же комиссии поручено разместить госпиталь в поселке, передать ему раненых. У Павлова повеселели глаза. А рано ему считать свою задачу выполненной. Новые врачи и сестры помогут, обслужат ночью всех тяжелораненых. Но утро уже недалеко. Через несколько часов немцы снова начнут молотить плацдарм. Где укрыть медсанбат и госпиталь? В Эльтигене решительно нет ни одного укромного местечка.

Появился Трофимов. Он уже был без марлевой маски. Лицо заросло рыжеватой щетиной. Очень красные, возбужденные глаза, в которых крайняя усталость боролась с огнем душевного подъема, Я успел лишь крепко пожать ему руку и отпустил: он спешил навстречу военврачам, только что пересекшим пролив. Трофимов говорил громко, обращаясь к одному из прибывших:

— Парфенов, дорогой мой, может быть, вы догадались прихватить с собой если не Днепрогэс, то хотя бы керосиновую лампу? Всю ночь мечтал о «молнии»!.. Удивительное дело: голос майора был такой же звучный и сочный, как тогда, на пристани в Кротково.

Вернулся я на КП около полуночи. Почти у самого капонира столкнулся с Копыловым. Он пришел из 39-го полка.

— Ефремов все болеет, — сказал Михаил Васильевич. — В полку все держит в руках Ковешников. Хорошо воюет, только вот до моряков все еще не добрался. Те по-прежнему на отшибе оказываются. Надо бы их подчинить непосредственно комдиву.

— А что думает Беляков? Говорили с ним?

Мы вошли в капонир. Навстречу поднялся Бушин и доложил, что получена срочная, радиограмма от командования десантного корпуса: «Гладкову. Передайте сердечную благодарность всем героическим защитникам Эльтигена за храбрость и стойкость в отражении многочисленных атак ненавистного врага. Родина никогда не забудет ваших подвигов, вашу преданность советскому народу, большевистской партии… Держитесь крепче, чудо-богатыри. Для вашей поддержки сделаем все возможное. Шварев, Рыжов, Долгов. 2 ноября 1943 года, 20.00».

Десантный корпус был образован из соединений Малой земли. Перед началом Эльтигенской операции в него вошла наша дивизия.

Телеграмма весьма обрадовала нас. Она была крайне нужна. Бушин передал текст в полки. Виниченко послали в медсанбат с приказанием: «Пусть подполковник Павлов лично сам в каждой палате прочитает. Сейчас это самое лучшее лекарство».