– Поскорей бы уж! – Смело взглянув в пронзительные синие глаза, Моргана раздраженно проговорила: – Это была не моя идея отправиться в столь долгий путь! Поверь, я не имею ни малейшего желания увидеть твой драгоценный Техас, и мне тем более все равно, что станется с полковником Остином!
– Да… ты не меняешься. – От промелькнувшей у него на губах презрительной улыбочки Моргане стало не по себе. – Тебе нет никакого дела до того, как твои поступки могут отразиться на судьбе ни в чем не повинного человека.
– Ты единственный, кто считает, что полковник Остин ни в чем не виноват. Антонио и мой дядя думают иначе!
– Последний раз, когда я имел беседу с Антонио, он утверждал совсем другое. Он сказал, что считает Стива честным человеком.
– Ты можешь поручиться только словом, но твое слово для меня ничего не значит! И мне надоело слушать об этом техасце! Техас – это часть Мексики, если ты забыл. Когда твой Стивен Остин получил разрешение основать колонию, он дал клятву – вы все дали – жить под властью мексиканского правительства, уважать мексиканские законы и католическую веру.
– И мы ее сдержали! Но мы свободные люди и имеем право защищать свободу, которой нас пытаются лишить!
– Ах, вашу свободу… – Презрение в голосе Морганы говорило красноречивее слов.
– Да, нашу свободу, – отчеканил Девон и продолжил спокойным тоном: – Ни один свободный человек не может нормально существовать в стране, разделенной надвое, в то время как только мексиканская часть может влиять на принятие законов; в стране, где суды защищают только богатых людей; в стране, где некоторым гражданам не позволено селиться там, где они хотят, где англоамериканцев считают людьми второго сорта!
– Дядя Мануэль говорит, что с американскими жителями Техаса обращаются справедливо и ваши притязания необоснованны.
– Твой дядя – слепой дурак, которому Санта-Анна запудрил мозги разговорами о прекрасном будущем Мексики! Он не дает себе труда думать, во всем повинуясь Санта-Анне и не замечая творящегося вокруг произвола.
– Мой дядя и Антонио честные люди! Они служат своей стране! Тебе, разумеется, этого не понять!
– Ты просто дура!
– А ты наглый выскочка, который вздумал судить всех подряд! – Неожиданно обретя силу, Моргана угрожающе прошипела: – К счастью, у тебя не хватит ума, чтобы выступить одновременно в роли судьи, прокурора и присяжных заседателей!
Пронзительные синие глаза остановились на лице девушки, отчего у нее бешено заколотилось сердце.
– Раз уж мы так откровенны друг с другом, милочка, – раздался угрожающе низкий рокочущий голос, который подействовал на нее гораздо сильнее, нежели крик, – то позволь заметить: мне все равно, что ты думаешь, делаешь или говоришь! Исключение составляют лишь те случаи, когда ты совершаешь очередной безрассудный поступок, способный отравить жизнь другим людям! – Замолчав на секунду, Девон окинул ее презрительным взглядом и потребовал: – Быстро надевай шляпу с накидкой, иначе я сделаю это сам!
Подпрыгнув от неожиданности, Моргана стиснула зубы и покраснела от гнева. Девон, видимо, этого и добивался. Вцепившись в края шляпы, она одним движением водрузила сомбреро на голову. Затем она взяла упавшую накидку и набросила на плечи, которые глубокий вырез простой мексиканской блузы совершенно не защищал от солнца. Кинув последний ненавидящий взгляд на Девона Говарда, Моргана стала всматриваться в расстилавшуюся перед ней прерию и постаралась хоть на время забыть о нем.
Жара усиливалась, а гнев девушки постепенно улетучивался. По непонятной причине тупая боль во всем теле со временем превратилась в странное оцепенение, облегчившее муки. Она чувствовала, что Девон по-прежнему едет рядом, следя за дорогой с неизменным вниманием, что было удивительно после стольких часов пути. Моргане, правда, было все равно. Она больше не ощущала поводьев, которые держала в руках, не чувствовала ничего, кроме ноющей боли в пустом желудке, немилосердного покалывания в затекших ногах и спине… она больше не чувствовала под собой лошади, медленно переступавшей по неровной земле. Она не чувствовала больше ничего… совсем ничего…
Внезапно она скользнула куда-то в темноту…
Острая боль в ребрах вернула Моргану к реальности. Девон, обхватив рукой ее талию, грубо встряхнул девушку. Она попыталась высвободиться из медвежьих объятий, и с ее губ сорвался низкий стон.
– Моргана, черт бы тебя побрал, не дергайся! Ты чуть не упала с лошади!
Поняв, что находится в седле рядом с Девоном, девушка ничего не ответила на слова, которые он яростно прошептал ей на ухо. Она просто не могла говорить, не могла даже пошевелиться. Ее тело бессильно обмякло, и она чувствовала только, как Девон прижимает ее к груди. Поскольку шляпа ей больше не мешала, Моргана уронила голову ему на плечо и сочла за лучшее не отвечать на тихие ругательства, которые Девон шептал себе под нос:
– Эх ты, глупышка, чересчур гордая для того, чтобы попросить об отдыхе.