Дерзкий рейд

Джангильдинов навел бинокль на ближний корабль. Что такое? Не поверив своему биноклю, он протер стекла. Так и есть, на мачте развевалось красное полотнище! Свои! Но почему они готовятся встретить огнем? Алимбей удивленно посмотрел на комиссара.

Колотубин первым догадался, в чем тут дело. Он перевел взгляд на мачту парохода. Леер был пуст. Флаг опустили сразу же после отплытия из Царицына. Предосторожность не мешала: мало ли кого повстречаешь на пути.

— Поднять флаг! — приказал Джангильдинов.

На мачте «Саратова» взвился алый стяг. Палубы военных кораблей сразу ожили. Матросы высыпали из башен и боевых постов, стали радостно махать руками, бескозырками, что-то кричать.

— Свои, выходит, — глухо сказал капитан, и по его тону трудно было понять, доволен он этим или огорчен. — А чуть было нас к рыбкам в гости не послали. Посудина моя для них вроде фанерной мишени.

Колотубин и Джангильдинов, облегченно вздохнув, посмотрели друг на друга.

Пароход дал приветственный гудок, и корабли флотилии ответили басовито и протяжно. На ближнем ив них моряк замахал сигнальными флажками.

— Спрашивает, кто такие? — Груля проворно соскользнул вниз с мачты.

— Ответь так: «Из красного Царицына», — сказал Джангильдинов.

— Товарищ комиссар, дайте вашу фуражечку, — попросил Груля, сжимая в руке свою бескозырку. — Буду отвечать.

На капитанский мостик, постукивая подковками каблуков, взбежал по ступенькам Валентин Малыхин, балтийский моряк, начальник особого отдела отряда. Коренастый, плотный, широкоплечий. За дни похода Колотубин ни разу не видел на его широком, усеянном следами оспы лице веселого выражения или доброй улыбки. Малыхин всегда ходил хмурый, сбычив голову, и, казалось, на всех смотрел исподлобья, подозрительно.

— Командир, в морском деле главный тут я. — И, не дожидаясь ответа, резко приказал Груле: — Шлепай, браток, к своему самовару.

Антон Груля вспыхнул, но сдержался. Вернул комиссару фуражку и, лихо присвистнув, удалился. Между Грулей и Малыхиным еще несколько дней назад, едва тот очутился на пароходе, произошла маленькая стычка. Из-за того же самовара. Малыхин хотел, чтобы Груля, приставший к отряду, был у него на побегушках, чем-то вроде ординарца.

Колотубину не понравилась такая навязчивая самоуверенность начальника особого отдела отряда, но он не показал вида. Сейчас не время разбираться. Может быть, в какой-то мере Малыхин и прав. Вести переговоры на морском языке все же сподручнее именно ему.

— Что передавать, командир? — В руках Малыхина появились сигнальные флажки.

— Идем из красного Царицына. — Алимбей повторил ответ военным кораблям.

Валентин Малыхин быстро замахал руками. На корабле снова заполоскали флажками.

— «В городе мятеж, захвачена крепость, — читал басовитым голосом Малыхин. — Матросы флотилии сейчас выступают против предателей революции. Присоединяйтесь к нам, добьем гадов».

— Передай, командир и комиссар красного отряда приглашают командующего флотилией и комиссара на пароход, — велел Колотубин.

Прошло несколько минут, и на корабле снова замахали флажками. Малыхин еще больше насупился.

— Посылают к чертовой матери. — Малыхин выругался. — Приказывают вам самим прибыть к командиру флотилии Ерофееву. Он тут старший начальник, и ему подчиняются все.

— Теперь видно, что свои. — Джангильдинов улыбнулся в усы. — Пошли его тоже куда-нибудь подальше и скажи, что отряд выполняет личное указание Ленина. Жду командующего с докладом.

Колотубин смотрел, как старательно вымахивает флажками Малыхин, и весьма сожалел, что не знает морской азбуки. А в голове вертелась фамилия — Ерофеев. Знавал он когда-то одного Ерофеева, в девятьсот пятом, на баррикадах лихой был дружинник!

— Ваш козырь больший, — просигналили с корабля. — Мы тоже за Ленина. Ерофеев ждет на берегу.

«Саратов» сбавил ход и медленно подошел к причалу. На пристани толпились вооруженные моряки и, будто ничего не происходило в городе, сновали голосистые торговки с жареной рыбой, шныряли загорелые до черноты мальчишки с ведрами воды и кружками, рыскали менялы и лоточники. А из центра доносилась беспорядочная стрельба, глухо ухали пушки.

На палубу парохода поднялись три вооруженных матроса. Рослые, загорелые. Их проводили к Джангильдинову. Один, видимо старший, отдал честь:

— Командир флотилии ждет вас.

— Послушай, — обратился к нему Колотубин, — а как зовут Ерофеева?

— Костей… Константином то есть. — Моряк с ног до головы оглядел комиссара: — А что, знакомы ему?

— Возможно… Если тот самый Костя Ерофеев, что в девятьсот пятом дрался на баррикадах, тогда знакомый.

— Насчет баррикад не знаю. Он был комендором. Это точно. В комитет его братва избрала, а потом и командиром. Башковит. Силен, как медведь!

— Ну что ж, посмотрим вашего Костю.

Джангильдинов, Колотубин и Малыхин в сопровождении десятка бойцов направились к сходням.

2

Они прошли через пристань к зданию Астраханского пассажирского порта. В комнате коменданта порта находилось много народу, в основном вооруженные моряки и рабочие. Моряки с нескрываемым любопытством и превосходством поглядывали на вошедших «сухопутчиков».