Держи меня крепче

– Не знаю, почему родители ее сюда отправили. У нас же в основном наркоманы.

– Вы их лечите?

– Пытаемся. Лавочка тут хитрая… каждому помогают по-своему.

– Индивидуальный подход?

– Ага. Во втором корпусе есть люди с психическими нарушениями…

– Вика относилась к ним?

– По-моему, она совершенно нормальный ребенок. Они с матерью поссорились, девочка наговорила ей гадостей, и родители решили ее сюда сбагрить. Я, конечно, медсестра, а не врач, но… ждать от детей, что они всегда будут послушны, – напрасный труд. Хотя, может, в педагогическом смысле они правильно поступили. Девочка отцу без конца звонила, просила забрать ее отсюда.

– Отцу?

– Возможно, еще и матери, но я слышала, как она разговаривает с отцом.

– А сюда ее отец привез?

– Они втроем приехали. И в субботу утром отец с матерью ее навещали.

– А вечером она сбежала?

Мария Игнатьевна остановилась, посмотрела на меня и кивнула.

– Наше светило чуть не спятил, когда она на такси назад приехала. Смена была не моя, девчонки рассказывали. Как она отсюда сбежала, непонятно, здесь кругом видеокамеры, но она умудрилась прошмыгнуть. И через забор как-то перелезла. Фельцман сам выспрашивал, как ей это удалось, но она молчала, точно язык проглотила. Она вообще упертая. Если не захочет говорить, значит, все. Он помучился и побежал на охрану орать.

– Во сколько Вика покинула клинику?

– В том-то и дело, что никто не знает.

– А в котором часу она вернулась?

– Что-то около девяти. На такси.

– У нее были деньги?

– Личные вещи можно держать в палате. Наверное, были.

– А отсюда на чем проще до города добраться?

– Маршрутка ходит. Вот там, чуть дальше, автобусная остановка. Уехать не проблема.

– И где была девочка, никто не знает?

– Она ничего не рассказывала. А в понедельник утром за ней отец приехал. Говорят, жена Корзухина в субботу утонула? Когда это случилось?

– Ночью. Девочка в это время уже была в клинике, – сочла нужным добавить я, чтобы Мария Игнатьевна с выводами не торопилась.

– В воскресенье была моя смена. Я к ней зашла часов в одиннадцать, она спала. У нас свободный режим, в общем, нет никакого режима, после процедур делай что хочешь. Весь день она с постели не вставала, выглядела какой-то измученной. Я ей еще сказала: «Иди погуляй», а она к стене отвернулась. Я решила: допекли ее вопросами об этом побеге, вот она ни с кем говорить и не хочет. А в понедельник, когда отец Вику забирал, она сияла от счастья.

– Он что, не сказал ей о смерти матери?

– Наверное, не стал спешить.

– А сам как выглядел?

– Ну, чувствовалось, что переживает, и вообще… Мы сначала решили, что Фельцман торопится от девчонки избавиться из-за этого побега, вот и вызвал отца. Он ведь всем твердит, что сбежать отсюда невозможно и что-то пронести сюда тоже, – подмигнула Мария Игнатьевна. – И нате вам. Короче, девчонка ему здорово подгадила… Уже потом мы узнали о несчастье.

Мы вернулись к машине и простились.

– Ты довольна? – спросил Тимур, направляясь в город.

– Более или менее.

– Надеюсь, это не помешает нам провести выходной спокойно?

Теперь я была почти уверена, что события субботнего вечера развивались по следующему сценарию: Вика сбежала из клиники, приехала домой и наговорила матери гадостей. Затем позвонила отцу, тот велел ей возвращаться, и она отправилась в клинику. После чего ему позвонила Людмила, но поддержки у него не нашла, с горя выпила коньяк и полезла в бассейн, я все-таки надеялась, что с вполне безобидной целью. Однако купание закончилось трагедией.

Ясно, что у матери с дочерью был конфликт, но считать девочку наркоманкой нет оснований, так что Деду придется довольствоваться тем, что мы имеем, каких бы планов в отношении Корзухина он ни строил.

Но уже в понедельник стало ясно: идти к Деду мне не с чем, потому что таксиста, что подвозил пассажира к дому Корзухина, наконец нашли, и пассажиром этим Вика быть не могла. По словам водителя, недалеко от вокзала к нему в машину села женщина лет тридцати, ничего конкретного о ее внешности он сообщить не смог, кажется, она была одета в куртку, на голове вязаная шапка. Всю дорогу она молчала и смотрела в окно, он высадил ее возле дома Корзухина примерно в восемь часов вечера. Сколько времени женщина провела в доме, не ясно, и что в это время делала Вика? Зная, что Дед терпеть не может, когда я мямлю и толком не могу объяснить что к чему, я поостереглась идти с докладом и даже постаралась не попадаться ему на глаза, решив для начала прояснить, кто такая эта гостья. Первыми на ум пришли преподаватели языкового клуба, принадлежащего Корзухиной, и я бросилась их разыскивать. Однако беседы с ними ничего не дали, никто из них в субботу с Корзухиной не встречался и даже ей не звонил, более того, дамы не подходили под описание, данное таксистом, хотя какое уж там описание. Преподаватели оказались зрелыми женщинами, самой молодой было сорок три года.