Держи марку! Делай деньги!

Старшие клерки нервно переговаривались в углу. Не было вышестоящего лица, к которому они могли бы обратиться. Господин Бент и был вышестоящим лицом, выше которого стоял только сам неумолимый король математики. В конечном итоге на плечи невезучей госпожи Драпс, которая совсем недавно успела побывать гонцом рассерженного господина Бента, легла обязанность написать на документе: «Прошу прощения, господин Бент, но мне кажется, молодой человек прав». Она сунула документ под низ стопки квитанций, которые готовила для подачи шефу, бросила их в лоток для входящей документации, когда он прогромыхал мимо, и в слезах убежала, звонко постукивая каблучками, в направлении дамской комнаты, где у нее случилась истерика.

Оставшиеся члены бухгалтерии тревожно переглянулись, как древние чудовища, которые видят, как в небе начинает расти второе солнце, но понятия не имеют, что с этим делать. Господин Бент всегда быстро управлялся с входящими документами, и, пожалуй, оставалось не больше двух минут до того, как он наткнется на записку. Внезапно все как один бросились к выходу.

– И как оно тебе? – спросил Мокриц, когда они вышли на улицу.

– Мне кажется или я слышу раздражение? – спросила Дора Гая.

– Ну, в мои планы сегодня не входил светский визит к трехсотлетнему сладострастнику, который делал в твой адрес непристойные телодвижения.

– Какие еще телодвижения, у него и тела-то нет, он же призрак.

– Он сладострастничал!

– Если только в мыслях, – возразила Дора Гая. – В его и в твоих.

– Обычно ты выходишь из себя, когда люди пытаются тебе покровительствовать!

– Верно. Но обычно эти люди не в состоянии перевести что-либо с языка настолько древнего, что даже големы понимают его в лучшем случае на одну десятую. Научись такому искусству, и тоже сможешь кадрить девушек, когда будешь три века как мертв.

– Ты флиртовала, просто чтобы получить то, что ты хотела?

Дора Гая остановилась как вкопанная посередине площади и повернулась к нему лицом.

– И что? Ты же постоянно флиртуешь. Ты флиртуешь со всем миром! Это и делает тебя интересным, потому что ты больше похож на музыканта, чем на вора. Мир для тебя как инструмент, преимущественно смычковый. А теперь я пойду домой и приму ванну. Я вернулась этим утром, ты не забыл?

– Этим утром, – сказал Мокриц, – я обнаружил, что один из моих подчиненных подменил сознание другого моего подчиненного на сознание репки.

– Хорошо вышло? – спросила Дора Гая.

– Не уверен. Пожалуй, пойду и проверю. У нас обоих был трудный день. Я пришлю за тобой кеб в половине восьмого, хорошо?

…Криббинс наслаждался собой. Он никогда особенно не увлекался чтением – до настоящего момента. Нет, он умел читать и даже писать аккуратными буковками, которые казались остальным очень изысканными. И ему всегда нравилась «Правда» за ее внятный читабельный шрифт; нередко при помощи ножниц и банки клея он прибегал к ее помощи для создания посланий, которые привлекают внимание не красивыми словами, а тем, что они составлены из вырезанных букв, слов и даже целых фраз, если очень повезет. Однако чтение ради удовольствия проходило мимо него. Но сейчас он зачитывался, о да, и это доставляло ему огромное удовольствие, о боги! Чего только не найдешь, когда знаешь, что искать! Он чувствовал, как будто все страшдественские праздники пришли одновременно…

– Чашечку чая, преподобный? – раздалось сбоку от него. Голос принадлежал упитанной даме, ответственной за архивный отдел «Правды», которая прониклась к нему симпатией, стоило ему только снять перед ней шляпу. У нее в лице было то частью мечтательное, частью изголодавшееся выражение, характерное для многих женщин определенного возраста, решивших уповать на богов, потому что и дальше уповать на мужчин было решительно невозможно.

– Шпасибо, шештра, – сказал он, широко улыбнувшись. – Ибо написано: «Чаша творящего милостыню стоит больше одной несушки».

Тут он заметил маленький серебряный черпак, приколотый к ее груди, и серьги в виде крошечных лопаток для жарки. Ага, священные символы Анойи. Он как раз читал о ней в религиозной колонке. Сейчас она была на пике моды благодаря рекламе юного Стеклярса. Она начинала свой путь в самом низу лестницы как богиня Вещей, Застрявших В Ящиках, а теперь, согласно новостям религии, к ней стали обращаться как к богине Безнадежных Случаев – очень прибыльная отрасль, очень, особенно для человека с гибким подходом, но – Криббинс мысленно вздохнул – было не самой лучшей идеей разворачивать лавочку, когда речь шла о божестве деятельном. А вдруг Анойя рассердится и найдет новое применение лопаткам для жарки. К тому же совсем скоро он сможет оставить все это позади. До чего же смышленым парнем оказался юный Стеклярс! Маленький хитрый паразит! Так просто он от него не отделается, нет! Криббинс еще обеспечит себя пенсией на всю оставшуюся жизнь. И это будет долгая, долгая жизнь, а не то…

– Принести тебе еще что-нибудь, преподобный? – спросила женщина с волнением.

– Чаша моя переполнилашь, шештра, – отвечал Криббинс.

Женщина занервничала еще больше: