Держи марку! Делай деньги!

Поэтому люди забывали, что почти все наниматели Игорей были по общепринятым меркам не в своем уме. Попроси их построить громопривод и расставить сосуды для хранения молний, и они рассмеются тебе в лицо[20]. О, этим людям отчаянно был нужен кто-то с полноценным функционирующим мозгом, и у каждого Игоря был в запасе как минимум один. Игори были умны, и именно поэтому, когда в воздухе начинало пахнуть жареным, они всегда оказывались в другом месте.

Еще они были перфекционистами. Попроси их что-нибудь построить, и ты не получишь то, что просил. Ты получишь то, что хотел.

В паутине своих отражений хлюпал Хлюпер. Вода поднялась по тонкой трубке и закапала в стеклянную чашку, чашка опрокинулась на крошечный балансир, балансир накренился и открыл маленький клапан.

Последней обителью Сычика Дженкинса, если верить «Правде», был Короткий переулок. Номера дома указано не было, потому что Короткого переулка хватало только на одну дверь. Дверь болталась на одной петле, но была прикрыта. Обрывок черно-желтой веревки намекал тем, кому не хватило выломанной двери, что недавно сюда наведалась Стража.

Мокриц толкнул дверь, и она, сорвавшись с петли, рухнула в реку дождя, текущую по переулку.

Искать долго не пришлось, потому что Сычик не прятался. Он сидел в комнате на первом этаже, окруженный свечами и зеркалами. С блаженным видом на лице он рисовал.

Увидев Мокрица, он выронил кисть, схватил с лавки тюбик и поднес его ко рту, чтобы проглотить.

– Не заставляй меня это делать! Не заставляй меня это делать! – затараторил он, дрожа как осиновый лист.

– Это зубная паста? – спросил Мокриц. Он принюхался к воздуху в этой очень обжитой мастерской и добавил: – Тебе не повредило бы.

– Это уба желтая, самая ядовитая краска в мире! Назад, или я скончаюсь в муках! – пригрозил фальшивомарочник. – Хм, наверное, самая ядовитая все-таки агатянская белая, но она вся закончилась, какая досада. – Сычик спохватился, что ушел от темы, и тут же повысил голос вновь: – Но эта тоже очень даже ядовитая!

Яды всегда вызывали у Мокрица интерес, а будучи талантливым теоретиком, много можно узнать.

– Мышьяковая смесь? – спросил он. Все знали про агатянскую белую. Об убе желтой он слышал впервые, но мышьяк существовал во многих привлекательных вариациях. Главное – не облизывать кисточку. – Это ужасная смерть, – продолжал он. – Ты будешь плавиться несколько дней, если говорить коротко.

– Я туда не вернусь! Я туда не вернусь! – взвизгнул Сычик.

– Когда-то ее использовали вместо белил, – продолжал Мокриц, подступая чуть ближе.

– Назад! Я это сделаю! Клянусь, я это сделаю!

– Вот откуда пошла фраза «до смерти красиво», – добавил он, приближаясь.

Он бросился на Сычика, и тот сунул тюбик в рот. Мокриц вырвал его, отмахнулся от маленьких влажных рук художника и осмотрел тюбик.

– Ну, так я и думал, – сказал он и сунул тюбик себе в карман. – Ты забыл снять колпачок. Типичная ошибка новичка.

Сычик помешкал и спросил:

– А разве бывают люди, у которых есть большой опыт самоубийств?

– Господин Дженкинс, послушай меня. Я здесь… – начал Мокриц.

– Я не пойду обратно в тюрьму! Я не пойду! – заголосил тот, отступая назад.

– Вот и прекрасно. Я хочу предложить тебе…

– За мной следят, – признался Сычик. – Постоянно следят.

Ага. Это было лучше самоубийства красками, но ненамного.

– Ты… имеешь в виду, в тюрьме? – спросил Мокриц, чтобы не делать поспешных выводов.

– За мной везде следят! Один стоит прямо у тебя за спиной!

Мокриц запретил себе оборачиваться, потому что от этого недолго и до безумия. Впрочем, оно стояло прямо перед ним, здесь и сейчас.

– Мне жаль это слышать, Сычик. Поэтому…

Он задумался и решил: почему бы и нет? На нем же сработало.

– …поэтому я расскажу тебе об ангелах, – сказал Мокриц.

Поговаривали, что с появлением в городе Игорей грозы стали чаще идти. Гром утих, но дождь лил так, как будто у него вся ночь была впереди.

Вода плескалась вокруг ботинок Мокрица, который стоял перед невзрачным банковским черным ходом и пытался вспомнить стук цирюльников-костоправов.

Ах да. Это был старый мотивчик, звучавший так: «па-дам пам-пам рам-пам ПАМ!»

Проще говоря: «Постричь, обрить, брюхо вскрыть!»

Дверь открылась немедленно.

– Мой глубочайший извинений за отфутфтвий фкрипа, гофподин, но эти петли ни в какую…

– Просто помоги мне вот с этим, – перебил Мокриц, который проседал под весом двух тяжелых коробок. – Знакомься, это господин Дженкинс. Можешь организовать ему постель здесь, внизу? И ты, совершенно случайно, не мог бы поменять ему внешность?

– Больше, чем ты можешь фебе предфтавляйт, гофподин, – воодушевился Игорь.

– Я скорее имел в виду, собственно, постричь и обрить. Ты можешь это сделать?

Игорь посмотрел на Мокрица страдальчески.

– Техничефки йа, кофтоправы могут проводийт и парикмахерфкие операции, вифочки там тронуть…

– Нет, нет, пожалуйста, оставь его височки в покое.

– Я имейт в виду, да, гофподин, я могу его подфтригайт, – со вздохом сказал Игорь.

– В висках у меня так часто стучит, – вставил Сычик.