Держава и топор

Преступника либо вели к месту казни пешком, либо везли на специальной повозке, так называемой «позорной колеснице». В 1723 году П. П. Шафирова везли к эшафоту в Кремле «на простых санях». В 1740 году на Обжорку Волынский и его конфиденты шли пешком, как и в 1742 году на площадь перед коллегиями на Васильевском острове шли Миних, Головкин и другие приговоренные. Только больного А. И. Остермана доставили туда на простых дровнях. Для Василия Мировича в 1764 году сделали какой-то особый экипаж. 18 октября 1768 года Салтычиху везли к эшафоту на Красной площади в санях. Для Пугачева в 1775 году изготовили высокие сани четверней, выкрашенные в черный цвет. Посредине экипажа был столб, к нему привязан преступник, сидевший на скамейке с зажженными свечами в руках. Рядом находились два священника и начальник конвоя капитан А. П. Галахов.

Позорную колесницу (или пешего приговоренного) от тюрьмы до площади казни сопровождали воинская команда с офицером во главе. Этот офицер – начальник конвоя – назначался особым указом заранее, и его миссия была очень важной – вся ответственность за проведение экзекуции и порядок на месте казни лежала на нем. До наших дней дошла одна из таких инструкций начальнику конвоя. Так, в день казни братьев Гурьевых и П. Хрущова в Москве гвардейский офицер, назначенный начальником конвоя, должен был явиться к сенатору В. И. Суворову и «требовать известных преступников письменно». Оформив прием и получив приговоренных на руки, он назначал к каждому из преступников по восемь солдат и по одному сержанту под командой офицера. Другие солдаты вставали в каре вокруг преступников. Следовал сигнал, и под бой барабанов начиналось движение к лобному месту.

Публичную казнь не проводили вдали от городов. Наоборот, делалось все, чтобы казни видело возможно большее число людей. Идеальным считалось, чтобы казнь состоялась на месте совершения преступления, на родине преступника и при скоплении народа. Но совместить эти условия было непросто, поэтому считалось достаточным выбрать наиболее людное место, если речь шла о казни в столице. Грандиозные публичные казни обычно проводились на рыночных площадях, торгах, перед казенными зданиями. В Петербурге местом таких публичных казней стала Троицкая площадь, конские площадки у Александро-Невского монастыря и на Знаменской площади. Проводились экзекуции и в самой Петропавловской крепости, на Плясовой площади. Но более всего известно место казней «за кронверком», у Сытного рынка («у Съестного рынка», «на Обжорке»), «на Санкт-Питер-Бурхском острову на лобном месте у каменного столба». По-видимому, казнь на грязной площади «Обжорки» имела и символический, позорящий преступника оттенок.

Указ о возведении «эшафота с потребностями, употребя на оное наличные деньги от Главной полиции» полиция получала буквально накануне казни, так что плотники рубили сооружение даже ночью, при свете костров. Это тоже характерный момент публичных казней – эшафот строили обычно в ночь перед экзекуцией. Возможно, так стремились предотвратить попытки сторонников казнимого подготовиться к его освобождению (прокопать к месту экзекуции подземный ход, заложить мину и т. д.).

Эшафот, возвышавшийся на площади, представлял собой высокий деревянный помост. Эшафот Пугачева был высотой в четыре аршина (почти 3 м). Он имел ограждение в виде деревянной невысокой балюстрады. Наверх с земли шла крутая лесенка. Делалось такое высокое сооружение для того, чтобы всю процедуру казни видели как можно больше людей. Помост был вместительным – на нем ставили все необходимые для казни орудия и приспособления. Речь идет о позорном столбе с цепями, виселицах, дубовой плахе, кольях. Сверху специального столба горизонтально к земле прикреплялось тележное колесо для отрубленных частей тела. Все это ужасавшее зрителей сооружение венчал заостренный кол или спица, на которую потом водружали отрубленную голову преступника.

Но казнили и без всякого эшафота. В своих записках де Бруин рассказывает о казни тридцати астраханских стрельцов – участников восстания, которую он видел в ноябре 1707 года. Для их казни прямо на землю были положены в виде длинного треугольника пять брусьев, на каждый из них клали свои головы шесть человек. Палач подходил к одному за другим и ударом топора отсекал им головы.

Палач приходил на площадь с орудиями будущей казни. «Комплект палача» зависел от вида наказания. Кроме кнутов, плетей, батогов, розог, клейм (штемпелей) палач имел топор (или меч) для отсечения головы, пальцев, рук и ног, щипцы для вырывания ноздрей, клещи, нож для отсечения ушей, носа и языка и других операций, ремни, веревки для привязывания преступника и т. д. Особой подготовки требовало посажение на кол. К числу предметов для этой экзекуции относились тонкий металлический штырь или деревянная жердь. Переносная жаровня и угли требовались палачу, если экзекуция включала предказневые пытки огнем.