Держава богов

Ликуя снимала комнату в гостинице на севере Востени, то бишь Восточной Тени, – в процветающем деловом районе близ городского центра. Я сразу понял, что гостиница эта из наилучших. В такую мне ходу не было даже с теми деньгами, что платил мне Ахад, а уж накануне ожидаемого события – и подавно. Судя по звукам, внизу, в общей комнате, уже гудела возбужденная толпа. Вероятно, все гостиницы в городе буквально трещали по швам: со всех окрестностей съезжался народ. Я порадовался за семью Гимн: надо полагать, даже им перепадет некоторое количество постояльцев. Оставалось надеяться, что им хватит ума никого не пускать в мою комнату!

Ликуя шагнула к окну и распахнула ставни, показывая, почему доставила меня именно сюда. Я подошел к ней и увидел, что окно выходит как раз на широкий проспект Благородных, а в дальнем его конце виднеется белая громада Зала. Вид был отличный. Я легко рассмотрел крохотные фигурки людей, кишащие у широких ступеней Зала. Блюстители Порядка выделялись белой формой; они устанавливали заграждения, чтобы сдерживать толпу зевак. Арамери редко появлялись на публике, хотя их лица были отлично известны благодаря новостным свиткам ордена и чеканке на монетах. Так что едва ли не каждый житель в радиусе ста миль сейчас торопился в город, чтобы не упустить возможности посмотреть на них вживую: второго такого случая может и не представиться.

Проспект тянулся мимо здания, в котором мы находились, и Ликуя указала в сторону, противоположную Залу:

– Оттуда войдет в город свита Декарты. Маршрут следования пока не опубликован, но завтра он появится в новостных свитках. Это для того, чтобы убийцам стало труднее планировать нападение. Однако все понимают, что по проспекту Благородных процессия непременно пройдет: большому отряду никак иначе к Залу не подойти.

– И это значит, что покушение может произойти где угодно на этой улице…

Я недоверчиво покачал головой. Даже будь я в прежней силе, задача казалась невыполнимой. Завтра поутру нынешние десятки людей вокруг Зала превратятся в многие сотни. А после полудня, когда, собственно, ожидалась церемония, – в несчетные тысячи. Как высмотреть в таком человеческом море одного-единственного убийцу?

– А ты знаешь, каким образом убийцы вынуждали жертвы надевать маски?

– Нет.

Она вздохнула, и ее стоическая маска на краткий миг дрогнула. Я понял, что она отчаянно устала и очень встревожена. Неужели Итемпас сидит сложа руки, свалив на нее все труды по спасению мира? Вот ублюдок…

Отвернувшись от окна, Ликуя подошла к великолепному кожаному креслу и села. Я устроился на подоконнике: такие насесты мне всегда были как-то милее обычных сидений.

– Итак, здесь мы останемся до завтра, а потом что? – спросил я.

– У Неммер есть план. Ее людям уже доводилось такое проделывать. Она знает, как наилучшим образом использовать способности людей и богорожденных. Но, поскольку мы с тобой ни то ни другое, Неммер предположила, что от нас окажется больше толку, если мы станем крутиться в толпе, высматривая все необычное.

Я задрал одну ногу на подоконник, только вздохнув от подобной характеристики.

– Знаешь, я все еще думаю как божество. Я старался приспособиться и на самом деле стать смертным, но… – Я развел руками. – У смертных и чисел-то таких нет, чтобы подсчитать, сколько лет я был Плутишкой. И вряд ли я проживу достаточно долго, чтобы в голове у меня успело что-либо измениться.

Она откинула голову на подголовник и закрыла глаза, явно намереваясь поспать.

– Даже богам отмерены пределы. Твои же просто изменились. Вот и делай в этих пределах, что можешь.

Мы замолчали. Лишь веял в распахнутое окно вечерний ветерок, да шумели смертные в общей комнате под нами: они распевали какую-то песню, весьма нестройно, зато от души. Я немного послушал и улыбнулся. Я узнал песню – она происходила от той, которой я когда-то научил их предков. Я стал тихонько подпевать, пока мне не наскучило. Тогда я посмотрел на Ликую – проверить, не заснула ли она. И увидел, что она сидит с широко раскрытыми глазами, наблюдая за мной.

Тогда я вздохнул и решил взять быка за рога.

– Итак, сестренка… – Она при этих словах приподняла бровь, и я улыбнулся. – Сколько же тебе лет, младшенькая?

– Я гораздо старше, чем выгляжу. Как и ты.

Она что-то говорила про «почти столетие».

– Значит, ты у нас дочь Орри Шот.

Эту Орри я помнил, хотя и смутно. Красивая была девушка, слепая и смелая. Она любила одного из моих младших братьев, но тот погиб. А потом, судя по всему, у нее была любовь с Итемпасом. Иначе как он смог бы с ней поладить? Мимолетное соитие было для него оскорблением…

– Да, – подтвердила Ликуя.

– Она по-прежнему зовет его Солнышком?

– Орри Шот давно умерла.

– Вот как… – Я нахмурился. Она как-то странновато подбирала слова, но раскусить эту странность я пока не мог. – Мне очень жаль.

Ликуя некоторое время молчала, в упор глядя на меня и приводя в замешательство. Еще одна отцовская черточка.

– В самом деле? – спросила она затем.

– В самом деле что?

Она чопорно положила ногу на ногу.