Держа океан (ЛП)

Когда Эммет вошел в гостиную и увидел Даррена, сидящего на диване и смотрящего «Ютуб» на своем планшете, он улыбнулся, и для него это была весьма внушительная улыбка. Однако он ничего не сказал, а просто сел на дальний конец дивана и неподвижно там сидел, пока не закончилось видео. Потом Эммет поднял руки и стал что-то показывать. Не фразы или слова на американском языке жестов, которому он учил меня, а очень много сложных и непонятных мне жестов. Впервые с тех пор, как я встретился с Дарреном, он отложил планшет и стал показывать что-то в ответ. Так продолжалось несколько минут, и самым фантастичным было то, что они ни разу не переглянулись, но казалось, они все равно все видят. Я же не мог отвести от них взгляда. Время от времени кто-то из них смеялся, а иногда Даррен выдавал что-то из своих получленораздельных звуков.

В конце концов, Эммет показал Даррену последний жест и встал. Он взял меня за руку, отчего мое сердце затрепетало, и повел обратно в сад, чтобы посидеть на одной из скамеек.

— Я не знал, что твоим соседом будет Даррен. Он хороший. Мы дружили, когда я жил в центре Айовы. Не знал, что теперь он в Эймсе. Это приятный сюрприз.

Я моргнул.

— Откуда ты знаешь, что он мой сосед? Я еще не рассказал тебе об этом.

— Он сказал мне.

— Так это был язык жестов?

— Язык Даррена. Отчасти язык жестов, но в основном он придумал свой собственный язык. Он проще. Даррен говорит, что работает в библиотеке и сортирует книги. Он в этом хорош.

За десять минут Эммет узнал о моем соседе больше, чем я за целый день.

— Как ты мог видеть, что он показывает руками, если ты не смотрел на него. И он ведь тоже на тебя не смотрел?

— Наши глаза — это камеры.

— Чего?

— Глаза — это камеры. Большинство аутистов видят вещи, как на снимках с камеры. Мы используем наше периферическое зрение, чтобы видеть, и мы запоминаем то, что увидели. Вот почему иногда нас подавляют оживленные места. Мы видим слишком много картинок.

Вообще-то это очень многое объясняло.

— Ты сейчас мне говоришь, что даже если ты не смотришь на меня, то все равно смотришь? Я имею в виду, что твои глаза не сфокусированы на мне, но ты все равно меня видишь?

И хоть я говорил об этом вслух, эти слова казались бессмыслицей, но Эммет улыбнулся, потому что понял.

— Да. Я могу показать тебе. Давай сыграем в игру. Ты выставишь на пальцах какое-то число, а я скажу тебе его. Можешь попробовать слегка убрать пальцы, чтобы мне было сложнее.

Я попробовал, и он ни разу не ошибся, каждый раз он точно знал, сколько пальцев я показываю. Забежав в дом, я взял книгу и показал ее Эммету. Когда я держал ее достаточно близко, он мог читать, стоя в стороне от меня, так же легко, как если бы книга была перед ним.

— Потрясающе! — Я положил книгу и покачал головой. — Ты Супермен.

Он улыбнулся. Едва заметно, но улыбнулся.

— Я — Супер-Эммет.

— Ты супер во всем? А слышать ты тоже можешь, стоя так далеко?

— Ну да.

Я никогда не думал, что буду завидовать аутисту, но это так. Еще одна завеса между нами была снята, и если раньше я восхищался им, то теперь был просто без ума от Эммета.

— Для тебя все кажется важнее, правда? Если ты улыбаешься, то по важному поводу. И ты придерживаешься одного мнения. Не то что я — дурак.

— Ты не дурак. Не используй запрещенные слова. — Он стал покачиваться на скамье. — Иногда аутизм — это очень плохо. Иногда я его не контролирую. Мне повезло. Мой аутизм не так суров, и мое лечение помогло мне изменить себя. Некоторым аутистам тяжелее. У нас бывают проблемы со сном, и наше пищеварение очень чувствительно. Даррен не может заставить его губы работать так, как хочет он. Он много размышляет, но при этом не может складывать губы так, чтобы произносить слова, которые он хочет произнести. И он говорит, что люди слишком шумные, поэтому он смотрит их на «Ютубе».

— Так вот почему ты сел от него так далеко? Чтобы не быть для него слишком шумным?

— Да.

Ха. Мгновение я смотрел на то, как Эммет раскачивается.

— Как мне подружиться с Дарреном? Я не знаю его языка жестов.

— Я могу переводить. И еще, если ему хочется, он может использовать для разговора свой планшет, но обычно ему не хочется.

Мысль о том, что я смогу общаться со своим соседом, взволновала меня.

— Мы можем пойти поговорить с ним прямо сейчас.

— Через минуту. Сначала я хочу тебя поцеловать.

Эммет объявил о начале наших чувственных игр и, как и каждый раз, это взволновало меня. Было что-то восхитительное в том, что он отдавал мне приказ. Эммет всегда решал, когда мы поцелуемся, и вводил новые элементы во время поцелуев. Сегодня это был язык.