Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

-За кольца и одежду благодарю тебя, ард-дин, но оружия мне не надобно. Его достаточно сняли с убитых мною тёмноголовых. А с моим мечом редкое оружие сравнится.

-Покажи-ка – попросил Бардэдас.

Гиалиец снял ножны с пояса и поднёс меч в ножнах правителю аганов. Ард-дин осторожно принял чужое оружие в руки. Придирчиво осмотрев потёртые ножны, вытащил клинок, долго вглядывался в тускло блестящую сталь, ласково проводил пальцев по острию. Наконец, он сказал:

-Клинок не эсхорский.

-Да – ответил гиалиец – Я снял его с убитого танаравита.

Перед глазами гиалийца вновь промелькнули события полугодичной давности. Глинобитные дома танаравитской части Туваб-Улейда. Пыльная площадь, освещённая серебристым светом Малой Луны. Ничего не выражающее лицо умирающего Нгтйрн’рра, его невнятный щёлкающий голос, приказывающий взять меч, бесполезный для покойника. Бессилие что бы то ни было изменить. Ненависть и желание найти убийц единственного за эти два года друга. Найти и намотать их кишки им на голову.

-Ты видел детей нечестивой Танар?[8] – голос ард-дина прервал воспоминания изгнанника.

-Не только видел, но и сражался с ними – гиалиец мысленно улыбнулся двойственности выражения “с ними”.

-Говорят, что они колдуны, под стать лумаргам с Запада.

-Враки всё это – гиалиец заставил себя насмешливо улыбнуться – Эсхорцы охотятся на них, как на зверей, травят собаками. Их обращают в рабов и отправляют на золотые прииски в пустыню - танаравиты могут обходиться без воды много дней – много дольше, чем люди.

Память совсем некстати подсунула сцену на невольничьем рынке Туваб-Улейда: бесстрастные и ничего людям не говорящие безносые лица – но стоит только взглянуть в лишённые белка чёрные глаза, и на тебя обрушится лавина чужой, совсем не похожей на человеческую, мало понятной, но от этого не становящейся меньше, боли.

-Эти дети Танар искусные кузнецы – заметил ард-дин, возвращая меч гиалийцу.

-Пожалуй, да. Эсхорцы покупают у них много вещей. А в Эсхоре есть целый квартал танаравитских ремесленников-рабов. Но это не их работа. Клинок попал к ним так же случайно, как и ко мне – ответил Даргед – Это оружие из Бидлонта, возможно выковано лумаргами.

“Др’вняя сталь” – Нгтйрн’рр с трудом произносил улейдские слова – “Х’рошая сталь, т’лько к’лдуны с с’вера т’кую д’лают”. Тогда гиалиец не знал, что делать: смеяться над восторгами и благоговением тиланга, чьи предки создали те самые звёздные корабли, остатки которых до сих пор служат мастерам Единого Народа источником металла удивительной прочности; или же скорбеть над одичанием великой расы, расы, перед которой гиалийцы до сих пор чувствуют невольное благоговение, несмотря на всё, что те сотворили с ними давным-давно.

-Хорошо, Даговорг, можешь идти – сказал ард-дин – Мой держатель ключей отведёт тебе покои и велит слугам накормить тебя и облачить в новые одежды. Гван, ты слышал, что я сказал? - обратился Бардэдас к пожилому придворному, выделяющемуся чёрной, как смоль, головой среди светловолосых аганов, толпящихся по обе стороны от резного деревянного трона.

-Да, повелитель – ответил тот, стараясь придать голосу приветливость. Глаза же его недобро сверлили гиалийца.

Гиалиец отметил про себя что, едва появившись при дворе ард-дина, он успел уже нажить себе двоих врагов – сначала давешнего красавца, а теперь ещё и главного княжеского управителя.

Великий князь встал, произнеся: “Гван, пусть слуги займутся моим гостем, а мы меж тем прогуляемся немного, пока благородный Даговорг не будет готов к сегодняшнему пиру”. Хозяин в сопровождении приближённых и неизбежных гостей направился к парадному выходу из Тронного Зала, который чередой мрачных комнат выводил на порог дворца. Даргеду же Гван указал направо: “Нам туда, уважаемый”. Лицо его выражало искреннее желание услужить благородному гостю князя. Глаза же горели таким недобрым огоньком, что боязно было повернуться к управляющему спиной.

Двое слуг провели гиалийца через закопчённые кухни во внутренний двор. Остановились они в самом углу, ограждённом со всех сторон каменной стеной в человеческий рост. “Это летняя купальня, которой пользуются господа” – пояснил седоволосый слуга-горец - “Воду сейчас принесут”. Как бы подтверждая его слова, в купальню вошли двое агэнаяров, волоча деревянную лохань.

Даргед, превозмогая брезгливость, позволил рабам-трупоедам вымыть себя. Двое слуг долго тёрли его тело мокрыми тряпками. Напоследок окатив остатками воды из лохани, трупоеды вытерли гиалийца куском шёлковой ткани. Волосы ему умастили маслом, настоянном на цветах. Старую свою одежду гиалиец не увидел – вместо неё рабы облачили его во всё новое.

Освежившийся и одетый в чистое, Даргед вошёл в сопровождении слуг в Пиршественный, он же Гостевой, Зал. Сидящие за огромным столом аганы приветствовали спасителя дочери своего повелителя радостным рёвом. Несмотря на то, что Бардэдас специально дожидался появления своего нового гостя и пир не начинал, кое-кто уже успел выпить. Причём таковых было более половины.