Деревянный хлеб. Части 1-4

— Потом — повторный осмотр каждого семечка под лупой и окончательная сортировка по видам и сортам. Перед закладкой на ответственное хранение. Правильно? Вы что-то хотели добавить?

— Да нет, всё нормально. Только я, потом, всё равно сама проверю, — пронесло…

Общество, как говорится, дружно выдохнуло… Здорово они тут, как видно, сами себя накрутили. Лев Абрамович — даже на вид, злой, растрепанный и красный, как после мордобоя. Товарищ Ахинеев — просто красный и общей аурой напоминает актера Моргунова (в криминальной роли) из старых советских комедий. У господина главного начальника — обвисли усы (никогда раньше не понимала этого выражения). В торце стола, нахально оскорбляя почти уцелевшую полировку — здоровенный, выгоревший на солнце и потертый на сгибах рюкзак, источающий болотную вонь. И, надо понимать, его владелец. Практически квадратный в проекции мужчина, примерно моего роста, с шальными ярко-зелеными глазами и кривым разбойничьим кинжалом (безусловно самодельным) на поясе. Что-то я про него слышала. Ага, вспомнила. Единственный среди коллектива кадр, с известной натяжкой, могущий называться уроженцем здешних мест. Разница в 200 километров, по сибирским понятиям — это ни о чем. Вероятность его попадания в «проект», по всем правилам обеспечения общей секретности — никем даже не учитывалась. Но, «закон больших чисел» — неумолим. Кажется, его фамилия — Плотников…

— Все в сборе? — похоже, это Соколов одернул присутствующих, завершив перебранку, — Анатолий Михайлович, докладывайте! — прямо с места в карьер, словно я полностью в курсе проблемы.

— Значит так, гражданин начальник, — мужик не шагнул, а плавно перетек к рюкзаку и запустил в горловину обе руки, — Насчет «не шуметь» — оно сильно верно. У меня в семье вообще шума не любят… От всякого шухера — только лишнее беспокойство. Я тут по окрестностям пробежался, ибо отнюдь не те места, где шуметь можно. На приключения нарваться, как Кузьме Иванычу — на тунгусье. Был волчара — здравствуй унты! Есть чем жить, есть… Одному-пятерым, прокормиться вполне. На всю ораву — впритык, или — ненадолго. Уже с печальным перебором харча. А если с этими вашими закосами в постиндустриал, как говорят мои из этих, не предки буряты — «угэ». Даже — «хама угэ». В смысле — что если хошь покушать, то думать надо и бегать. Вот, чего притащил…

Полировку дядя всё же пожалел. Хозяйственно вымахнул из своего рюкзака мятый, чуть потертый обрывок клеенки. И — принялся метать на него, из брезентовых глубин, кульки, свертки и этакие увесистые пакетики… Не переставая комментировать творящееся действо.

— Далеко я не ходил. Сказано — «в шаговой доступности», так и пусть. Максимум, на семь километров, от расположения… Хотя, если напрямки, или через сопку насквозь — от силы два… Вот эти самые места, молодым, ещё там, я все как есть облазил. Понятно, без Иркутской ГЭС — берег здесь другой и вода в Ангаре — ниже. А в целом — природа-то не меняется. Главное, людей почти нету.

— Вы разверните… — завхоз почуял добычу.

— Опа! Дело в том, что я тут, всё застал до «элитной застройки». И немного изучал вопрос. Первое образование — все же биологическое, коллеги мы мало-мало, Галина Батьковна. Были толковые работы в Иркутском университете. Как раз по истории биогеоценозов, прям здесь. Тут рядом — долины рек Листвянка и Большая Речка. В них — ну просто до фига диких злаковых. Например, ага…

Первый из раскупоренных кульков щедро обнажил в нашу сторону своё сыпучее нутро.

— Пырей ползучий. Это я руками, за десять минут, натер. Его там полями, реально. К осени — семена в метелках еще держатся. И выедать это дело, зверь приходит только зимой. Придумать бы какую косилку, я не скажу комбайн. Попроще, переносное. Технарей в команде хватает. По ровному, тонн пять — собрать за раз можно. Единственный минус — далеко. Второй минус — переработка. Всё же не пшеница, а официальный сорняк…

— Интересно… — это я из вежливости, честно говоря — перспективы не впечатляют.

— В Братском остроге, — звериным нюхом почуял неискренность докладчик, — казаки… в данные времена, которые, как раз мои предки — вполне собирали пырей и лебеду, смешивали с ягелем и пекли лепешки… Да, в случае если, как тут говорят, «семенной фонд утерян» — я превращаюсь в сурового практика. Пропердимся, но живы будем!

— Огласите весь список, пожалуйста! — цитатой из комедии времен «мохнатого совка», оперативно сгладил нарождающийся конфликт завхоз, — Мы крайне заинтригованы…

— Ага… Малина! Уже сухая, — распахнул недра следующий сверток, пахнув ароматом бабушкиного варенья, — Но, зимой её можно собирать без опаски. Медведи спят. Лучше не рвать, прямо с верхушечными ветками. Заросли совсем рядом. Обратный склон к Байкалу. Где-то 1–1,5 километра от внешнего минного поля. В чистом виде оно почти без толку. Даже не изюм. Однако, если долго варить, выпаривать и возгонять, то на выходе — вроде бы патока, с хорошим содержанием витаминов. По две столовых ложки в день на рыло и «санитарная норма» есть. На вкус, правда — противная, приторно-кислая фигня…