Деревянный хлеб. Части 1-4

И тогда, микрофоном завладел Соколов. И сказал… Он и без техники громкий, а с усилением — до дрожи в коленках пробрало. Рокочущий бас. Выдал три «секретных» вещи. Во-первых, с момента «толчка» (так, оказывается, тут называют «предвестник» очередной пульсации), до момента собственно «закрытия», ещё осталось несколько минут. Во-вторых, это первая пульсация (после 18 лет перерыва в существовании «аномалии») и твердой уверенности, что она откроется «по плану», а не в следующем веке, например — ни у кого нет. Пресловутая «теория пульсаций» пока находится в стадии экспериментальной проверки. Профессор Радек — её автор и остается здесь. Он сам — наш начальник, поэтому — тоже здесь. Однако, твердые гарантии периодичности процесса отсутствуют. Зато факт, что прошлый раз «аномалия» не проявлялась без малого два десятилетия — абсолютно достоверный. Короче, в-третьих, кто не хочет застрять в XVII веке на всю оставшуюся жизнь, по причине научной ошибки — свободны. Пока «звенит звонок», как он выразился, можно успеть проскочить «на ту сторону». Кто не успел — будет робинзонить вместе с нами. Несколько суток, несколько лет или — до конца своих дней. Как сегодня светила на небе встанут…

Корабельный «колокол громкого боя» — похож на школьный звонок. Только в несколько раз громче… Рефлекс «бежать пока не поздно» проснулся моментально. Врать не буду… Могла бы и побежать. Если бы Володя, за локти не удержал. Бережно, но твердо. Ждал этого момента, специально подошел сзади и «зафиксировал», так что не вырвешься… Ну, дернулась от неожиданности, признаю. Говорят, при первом прыжке с парашютом, кое-кого из будущих «героев десантников» инструктору приходится выгонять из самолета пинками. Теперь я их понимаю! Очень важно, иногда, что бы кто-то, сильный и надежный, в минуту слабости, не позволил поддаться панике…

Боже, как они драпали! Словно вставшие на задние лапы огромные серо-зеленые крысы. Распихивая друг друга локтями, повизгивая от волнения, взрослые солидные мужики в погонах старших офицеров российской армии один за другим ныряли в спасительную норку «аномалии», комично виляя от торопливости задами. Сначала я не поняла, что за резкие сполохи света озаряют это малоаппетитное зрелище. Но, «колокол» громыхал долго… Хватило времени осмотреться. Собрание разделились на две неравные группы. Меньшинство — сгрудилось у сходен, спеша прошмыгнуть в родное время. Большинство — наблюдало за действом, щелкая фотоаппаратами и сверкая вспышками… Соколов — невозмутимо покручивал усы. Радек — вовсе склонился над своими приборами, пытаясь сквозь шум что-то втолковать ассистенту (вот уж кого однажды погубит любопытство), а солдаты, морпехи, свободный от погрузочных работ «контингент» — стойко наблюдали за эвакуацией своего собственного начальства на «большую землю». Низенький пучеглазый майор с эмблемами авиатора, похожий на больного поросенка, юркнул в «дыру» последним… Свободно лежащий на траве кабель сильно дернуло, утянуло следом… И — всё затихло… Без вспышки, грохота, или треска… Мутное марево «аномалии» просто перестало существовать. Ух… Здорово!

— Вот это — по-нашему, — первой дошла до сознания реплика стоящих поблизости солдат, — «На людей и пидоров — расчитайсь!»

— Как в кино! — донеслось рассуждение со стороны группы штатских работяг, — Ничего-то в России не меняется. Такое впечатление — что на дворе снова лето 1941-го года и нас окружают немцы…

— Бля! — совсем тихо прозвучало у меня над ухом, — Насмотрелась? Быстро отсюда. Куда угодно!

— Примерно за такие штучки Соколов и слетел с предыдущей должности, — разорялся мой «благоверный» получасом позже, утащив меня «для серьезного разговора» в безлюдный уголок, — Там плотину во время наводнения строили… А он объявил, что её вот вот прорвет и предложил всем желающим срочную эвакуацию, — так, значит, всё увиденное подстроено заранее? — Сам Соколов скромно называет свои провокации «проверкой на вшивость»… Острый метод работы с людьми. Типа — «…надо заранее дать морально нестойким лицам возможность саморазоблачиться, что бы потом не питать напрасных иллюзий и по ошибке не взять их на серьезное и опасное дело…» Нет, ну каков гусь!

— А что здесь не так? — опять их мужские игры…

— А на самом деле — это дискредитация власти, причем — на глазах у подчиненных. Солдат здесь быть не должно… Им такой цирк, в любой форме — категорически противопоказан, — дошло, наконец. Точно — ревнует.

— Лично мне — было очень познавательно, — съел?

Обычно Владимир возражений не терпит, но сегодня — только тяжело вздохнул. И промолчал. Интересно. Никакого огорчения или разочарования от увиденного безобразия. Знал? Ожидал нечто подобное? Сам принял участие в подготовке «шоу»? Не буду торопить. Захочет — сам расскажет. Так увлекательнее, чем тянуть из него насильно. Чу! Порыв ветра донес со стороны лагеря обрывок человеческого голоса, усиленный динамиками…

— …свободным от работ и несения дежурства… …важное сообщение. Повторяю, всем… — нет, не разобрать.