Деревянный хлеб. Части 1-4

— Седьмой десяток лет, при всех «генсеках» и президентах, слово в слово, повторяют детям одну и ту же «стандартную бубнилку о Блокаде», сочиненную ещё при Сталине, сразу после войны?

— Ага… — тема разговора перестала мне нравиться.

— Какие основания этому верить? — что ни вопрос, то острая колючка… без паники…

— Для нас, детей — лекции звучали убедительно. Тем более, что и наша «классная», и наша «историчка» — из семей «настоящих блокадников». Таких, для солидности, специально подбирали.

— Обе тетки, наверняка — еврейки… — гм, ой! А он то откуда про такие вещи знает?

— Галчонок, ты прочла достаточно старых бумажек, тоже способна сложить два и два…

Мысли вихрем закружились в моей бедной голове, пока не сплелись в ответ, озвучить который — не хватило духу… Может быть, потом, когда улежится. Не сейчас, в нервной обстановке…

— Повторяю вопрос — можно ли этим россказням теперь верить? — как на минном поле…

— Неизвестно… Последние относительно надежные (без пропагандистских подтасовок) данные о численности населения Ленинграда — датируются 1931 годом. Накануне введения «паспортной системы» власти попытались выяснить — сколько же людей, на самом деле, там живет? Одновременно и независимо — анализировались отчеты ОГПУ (так тогда называлась милиция), по партийной, профсоюзной и жилищно-коммунальной линиям. Все эти источники дали очень разные результаты — в диапазоне от 2,8 миллиона до 3,5 миллиона человек… В спокойное мирное время, погрешность определения численности населения — составила около 700 тысяч! Что реально происходило через 10 лет, в условиях панической эвакуации начала войны — тайна уже навсегда. В любых «рассекреченных» документах, даже численность официальных (!) «блокадных» потерь — у нас «гуляет» в пределах плюс-минус полмиллиона-миллион… Особенно «мутные» данные — по 1941 и 1942 годам…

— Дело ясное, что дело темное. И какой самый верхний «предел человеческих потерь» сегодня называют?

— Ой! По данным немецкой разведки — в Ленинграде тогда скопилось не менее четырех с половиной миллионов. Михаил Стрыгин, например — пишет о как минимум шести миллионах окруженцев. Через железнодорожный узел Ленинграда, летом 1941 года, сплошным потоком шли эшелоны с беженцами и многие из них пытались под любым предлогом нелегально «задержаться» в столичном городе, а не ехать в прописанное им планом эвакуации среднеазитское захолустье. Только таких «хитрожопых», по его же прикидочным оценкам, к моменту смыкания кольца Блокады скопилось около трех миллионов. Все они, в первые же полгода осады — погибли, так как считались «нелегалами» и никаких продуктовых карточек им, естественно, не полагалось…

— Чего вдруг замолчала? Раз начала — так продолжай…

— В качестве косвенного подтверждения выводов Стрыгина обычно приводят независимый натурный эксперимент. Население третьего (после Москвы и Ленинграда) промышленного центра страны, Харькова, к 1941 году — оценивалось, как «слегка за миллион». Однако, оккупировавшие город немцы, уже по самым предварительным оценкам, обнаружили, что к моменту взятия города туда успело набиться не менее двух миллионов человек… За счет «случайно застрявших» транзитных беженцев и жителей из пригородов — количество харьковчан фактически удвоилась! Пережидать бедствия войны — все почему-то захотели в известном своим прекрасным снабжением благоустроенном месте, а не в окрестных деревнях.

— Оригинальное наблюдение…

— На продаже самовольно «осевшим» в осажденном Ленинграде семьям бывших советских начальников хлеба, за вещи и золото, невероятно поднялся местный «черный рынок» (крышуемый НКВД), — тяжело такое говорить, — И многократно взлетели цены на все продукты питания… Так как полетели к черту расчеты нормированной выдачи продовольственных пайков «законным» ленинградцам. Которые — в статистике потерь учтены. Это, на мой взгляд — абсолютная «демократическая чернуха». Распоясались! КГБ на них нет! — Володя только сдавленно хрюкнул.

— Что-то опять не так? — вот хоть убейте, абсолютно не вижу тут повода для смеха.

— Видишь ли… — беседа опять пошла «на равных», — В экскурсию на «Пискаревку» — я попал совсем маленьким, вместе с родителями. Ещё при Брежневе… По программе знакомства с городом.

— И что?!

— Память у меня и тогда была отличной. Лекцию «для иногородних» нам читал ведущий от туристического бюро. Дяденька весьма «научного» вида. Он спокойно вещал, что в городе к моменту смыкания окружения, застряло много больше четырех миллионов мирных жителей, умерло от голода — под два с половиной миллиона… Говорилось — не шепотом в подворотне, а в полный голос, посреди белого дня, многим десяткам взрослых людей. Групп туристов вроде нашей, по его же словам — у них в сезон, ежегодно, проходили многие сотни. И никто его, за оглашение вырвиглазных фактов, посреди ужасного советского тоталитаризма — в КГБ не потащил. За что? На тот момент, международно признанные данные.

— Зачем ты мне это сказал? — в принципе, догадалась…