Деревянный хлеб. Части 1-4

Глава 24

Переключатель морали

Где-то читала, что главный признак «революционной ситуации» — это непрерывный поток ярких событий. Точно, блин… Дошла мысль автора древнего китайского проклятия «Что б тебе жить в интересное время!» Вот, живу. И Бунина периода 1918 года, когда он, посреди митингов и расстрелов, писал «Окаянные дни», я, кстати, теперь тоже прекрасно понимаю… Могу добавить и от себя. Ощущения, как при катании на супер-аттракционе «американские горки». Там так же. Восторг взлета и ужас падения следуют один за другим в безумном ритме… Душу при этом выжимает, словно мокрую тряпку в центрифуге стиральной машины. А здесь-то не аттракцион

Второй день лагерь дергает, как пациента в кресле у дантиста (злые языки говорят, как электрика током). Началось вчера ночью. Ракеты, стрельба, голос из динамика — Ура, аномалия открылась! Ну, почти открылась… Кажется, что открылась… Открылась и закрылась… Черт знает, что там творится. Радек, со своими гавриками, примчались на «боевой пост» в одном исподнем, но опоздали. Впрочем, у них есть данные видеорегистратора и показания часового, первым сунувшегося в бревенчатую будку по звонку сигнализации. В любом случае, сон перебили. Вспыхнул огонек надежды. Даже достала сумку с «городскими» вещами принялась их перебирать. А если получится вернуться? Не, чисто теоретически? Мало ли, как звезды на небе встали? Найду в чем на люди выйти? Смешно? Грустно… Тем не менее — факт. Была готова броситься в «дыру» по первому свистку. М-м-да.

Примерно через час — завыла сирена боевой тревоги. А через динамик объявили эвакуацию фаланстера. Якобы уже нашли одну бомбу и ищут ещё… На улице снег, ветер. Приняла в «модуль» группу эвакуированных. Часть — в одеялах на голое тело. Говорят — всех выгоняли из помещений на мороз чуть ли не пинками… Скорее! Может оно и правильно… Рассадила, кого куда получилось. Часть прямо на полу. Заварила «имитацию чая». За кружки-чашки сошли широкие химические стаканы. За сахар — техническая глюкоза. Сухари у них были свои… Ждали долго. Рассвет в ноябре поздний, а электричество ради профилактики (вдруг взрыватель электронный?) отключили по всему расположению… Непередаваемое ощущение — сидеть в лаборатории, до отказа набитой полуодетым народом, и, с минуты на минуту ожидать снаружи взрыва. Пронесло… Вторую бомбу не нашли. А может быть — ещё найдут, по весне, когда сойдет снег. «Протухшую»… В принципе, оно уже не важно. Главное — сами живы…

Потом — объявили «отбой тревоги»… Потом — повторную проверку подсобных помещений и различных технических полостей в оборудовании жизнеобеспечения. Потом, после обеда — митинг. Потом — казнь. Первый раз в жизни видела, как вешают живого человека. Ну, назовем его так… Или я от вольной жизни озверела, или что-то в душе переломилось. Володю, например, мне до сих пор жалко… Солдатиков, которые во время сплава по реке утонули — жалко… Бешено крутящее налитыми кровью глазами, гм… существо, сильнее всего похожее на бородатого поросенка (с торчащим изо рта цоколем электрической лампочки) — никаких эмоций не вызвало. Вообще… Оно ведь ещё и босыми ногами отчаянно дрыгало. Всем телом, завернутым в пустой мешок с дырой для головы, извивалось. Руками — не могло. Морпех-экзекутор его крепко под мышкой держал. Наверное, тоже жить хотело… И вообще, вся процедура оказалась устроенной наспех, не «как в кино», а совсем по-деревенски. Трое мужиков, разом повиснув, наклонили к земле толстую ветку. Четвертый — прикрутил к ней кусок провода. Парень, принесший приговоренного, крепко взял его двумя руками за туловище, приподнял и сунул головой в петлю… Мужики разом отпустили ветку, а морпех — рывком дернул тело к земле. И всё… Ни криков, ни агонии. Наверное, он сразу умер. На грудь усопшему приладили табличку. Постояли немного, помолчали и разошлись. Теперь эта «радость» висит у ворот центрального блока фаланстера и стучит на ветру мерзлыми пятками. Типа «так полагается». Пусть, например, его вечерняя смена увидит… Хорошо, что хоть нет окон в стене напротив…