Деревянный хлеб. Части 1-4

По непонятной мне причине, от совершенно невинного вопроса Смирнов багровеет, до кончиков ушей… И злится… Это видно по сжатым кулакам и побелевшим костяшкам пальцев. От него буквально воняет дракой… Если бы не сугубая интеллигентность собрания и субтильное телосложение собеседника, почти наверняка тут вспыхнул бы жестокий мордобой. Странно. Или я чего-то не понимаю, или у полковника имеется веская причина для бешенства… Причем, сам Радек про эту причину знает, потому и надавил на больную мозоль. Ай да ученый народ!

— В академии, на занятиях, давали… — надо же, сдержался… Даже ответил… А явно собирался ударить…

— Замечательно! — профессор лукавит, с такой, как у него сейчас кривой улыбочкой, дрессировщик входит за решетку к тигру-людоеду, — Но, это — ответ полковника Смирнова… А вот что нам скажет отличник боевой и политической подготовки, офицер Советской армии, а заодно, член КПСС с 1988 года, лейтенант Смирнов?

Когда мужики вот так друг на друга зыркают, лучшая тактика — не отсвечивать. Тем более что проклятая субординация не дает морального права вмешиваться в ссору ни одному из сидящих за столом военных, а на гражданских лиц — надежда плохая… Интеллигенты, в худшем смысле этого слова… И чего они взбесились?

— Андрей! — впервые Радек назвал Смирнова просто по имени, — Не хулигань… Ты ведь понял, о чем речь?

— Сколько можно одним и тем же в нос тыкать?! — наполовину примирительно, наполовину сердито гудит под нос полковник, — Мне эти ваши подковырки уже вот где! — выразительно чиркает ребром ладони по горлу.

— У нас сегодня академическая дискуссия, — таким тоном преподаватель обычно отчитывает хронического «троечника», — Я отлично знаю, что за право надеть погоны старших офицеров вас заставили присягать по второму разу… После «Служу Советскому Союзу!», формулировка «Служу России», на мой взгляд — «не звучит». Но, выбор ваш и сделан добровольно… Я всё понимаю — уж очень хотелось стать начальником… Поэтому, разговор — об идейной метаморфозе правящей партии, и её членов, в твоем лице. Попробуй, хоть раз, непредвзято задуматься о том, что сам сейчас произнес… Оно по настоящему важно!

— Нечего подводить идеологическую базу под бардак, который вы здесь развели! — полковник всё ещё злится, — Сами творят, что хотят и солдат с панталыку сбивают… А те теперь думают, что так и надо! — ага, по всей видимости авантюра с добычей нерпы не случайно пришлась на выходной. Задумку до последнего момента держали в секрете от командования, опасаясь запрета…

— Это не я, — теперь улыбочка у профессора самая обычная, снисходительная, — а лично дедушка Ленин…

— Вы вообще о чем? — как приглашенной со стороны гостье, уместное недоумение мне простительно.

— Ах, Галина, — после хамоватого Ахинеева, Радек — сама деликатность, — Простите за безобразную сцену, но теперь вы представляете, в чем состоит главный вопрос момента. Бородатые основоположники доказывали, что он — «о собственности». И в корне ошибались… Для стран с «недостаточным прибавочным продуктом», как в случае России, это всегда — «вопрос о власти». У нас тут просто нет сколько-нибудь заметной собственности!

— Ну, и нормально. Постиндустриальная экономика — преимущественно информационная. Энергия и знания…

— Замечательная мысль! — она и не моя. Вырвалось… От наших «космонавтов» ещё не такого нахватаешься.

— Не согласен! — убедившись, что обстановка разрядилась, один из военных поспешил на помощь своему начальнику, — В описанном случае, главным объектом собственности становятся средства производства. Люди.

— Браво! Теперь осталось только выяснить, кто они? Наши товарищи по несчастью или говорящий скот? — от последней реплики Радека полковник заметно дергает лицом и нервно прикусывает нижнюю губу. Так-так…

— Мне кажется, последний вопрос не стоит… — на мой взгляд, господ «элитариев» начинает заносить. В штабном «модуле» вполне может оказаться «прослушка»… Пора их одернуть.