Деревянное солнышко

— Ага, — ответил Павлуня, подумал и шагнул. Забурлили пузыри под ногами. Тяжелая вода залила сапоги. Больше от страха, чем от холода, застучали Павлунины зубы. Он скорей нагнулся. Железо брякнуло по железу.

— Помогай, уснул! — тряс кулаком Аверин.

Иван бестолково засуетился, то открывал, то закрывал дверцу, то ложился на живот, свешиваясь.

Павлуня выбрался на берег и, роняя с себя капли, влез в теплый трактор. Двинул рычаг. Трос натянулся, зазвенел. Колесник, ревя и задыхаясь, выволок на берег Ивана Петрова вместе с тележкой.

— Ура! — шепотом сказал Женька.

Из кабины задом выполз сам «опытный седой». Подступив к спасителю, протянул растопыренную ладонь:

— Спасибо.

Пожимая его руку ледяными пальцами, Павлуня еле выговорил, клацая зубами:

— В яму-то зачем ты?..

Шумно раскидывая в стороны воду, Василий Сергеевич перебрался к своим механизаторам. Он молча выдернул Павлуню. из кабины, схватил его на руки, словно спящую красавицу, и поволок обратно через ручей. Раза два он ахнулся выше колен, но драгоценную ношу не выпустил. Павлунины сапоги вспенивали воду. Алексеич смущенно вырывался:

— Сам я... чего вы...

В «газике» тесно — не развернуться, и Аверину пришлось прямо возле машины вытряхивать парня из ватника и набухших штанов. Закутывая Павлуню в старое одеяло, он сокрушенно проговорил:

— Эх, водкой бы тебя растереть!

Павлуня, высунув нос, принялся длинно объяснять, что белое он вообще никогда не пьет, да и красное не так, чтобы очень уж.

— Редкий ты человек, Алексеич! — добродушно проворчал Аверин. — Поехали домой — застынешь! Эй, лохматый, лезь сюда!

— Насмехаетесь, — пробормотал Женька, ныряя в кабину.

Он крепко обнял Павлуню, согревая его:

— Какой костлявый!

— Сам-то тоже не очень больно-то, — ответил Алексеич.

На том берегу остался в одиночестве Иван Петров. Проводив глазами зеленый «газик» Василия Сергеевича, он ухмыльнулся и сказал сам себе:

— Радуетесь? Ничего. Завтра поглядим.

С большим удовольствием он стал думать о том, как скучно будет глядеть завтра на белый свет временное, но чересчур ретивое начальство. «Теперь небось этот к ручью за версту не подойдет!»

«Этим» именовал Иван Аверина, которого он даже в мыслях не захотел называть ни по имени, ни по отчеству, ни даже по фамилии.

Василий Сергеевич ходко гнал машину к совхозу, к теплу. Женька утихомирился. Он все поглядывал на товарища, все хотел о чем-то спросить и вдруг сказал удивленно:

— Вот ты какой. Я бы и за сто рублей не полез!

И он передернулся, вспомнив.

Павлуня ответил без всегдашних раздумий:

— И я бы за сто тоже...

ПАВЛУНЯ ЕДЕТ ВПЕРЕДИ

На следующий день все механизаторы «плодородного отряда» были вызваны к Аверину ровно к восьми. Они вошли в директорский кабинет настороженные, притащив с собой масляный дух дизелей. Слухи про Пашкино плавание уже вовсю гуляли по совхозу, будоражили, как и разговоры про крутой нрав временного директора да про новые порядки, которые он насаждал сплеча, никого не спросясь. Поэтому механизаторы, войдя к Василию Сергеевичу с последним, восьмым ударом часов, не ожидали для себя ничего хорошего.

— Садитесь! — кивнул им Аверин из-за зеркального стола.

Народ расселся по стенке.

Василий Сергеевич, человек дела, начал с хода:

— Сегодня весь отряд возит ил. Он едет коротким путем — через Гнилой ручей. Маршрут проверен. Тележки с этим делом справятся.

— Тележки-то справятся — они железные, — пробормотал Иван Петров.

Остальные осторожно молчали, подумывали про себя: «Вот приедет Громов...» В тишине слышно было, как простуженно сопит Павлуня. Он часто лазил в карман за платком, нос его распух.

— Слушай, Сергеич, — задушевно сказал начальник отряда, молодой агроном Гриша Зиненко. — Ты бы нас, дураков, спросил, что ли.

Василий Сергеевич, большой приятель Гриши, поднял голову, посмотрел ему в глаза, ответил негромко:

— Я тебе не «слушай», а директор. И нравится или нет, а разговаривать со мной попрошу соответственно.

— Ясно, — пробормотал в страшной тишине багровый Гриша, а Женька выразительно поцокал языком.

— Вопросы есть? — спросил Аверин деловито.

Никому не захотелось задавать вопросы. Народ решил отмолчаться до Громова. Только начальник отряда поднял руку и, получив разрешение говорить, сказал, глядя в стену:

— Один вопрос: как через ручей этот, окаянный, перелетать? Нешто по воздуху?

— По плитам!

— По каким?

— По бетонным! Вчера шесть штук бросили.

— Плиты, плиты! — заволновался, вскидывая руку Иван Петров. — А бережок? С него, помнится, телка свалилась да и утопла! Совсем!

Василий Сергеевич нетерпеливо ответил, вставая:

— Бережок сроем! А без головы и в луже утонуть можно! Так, что ли?

И столько многозначительности было в голосе Аверина, что Иван замолчал, потупясь.

— Еще вопросы возникли? — посмотрел на часы Василий Сергеевич. — Нет? Тогда до свидания. Что неясно — разъяснит главный инженер.

Механизаторы потащились в приемную. Елизавета Егоровна, морщась от запаха, вручила им толстый журнал.