Деревянная книга

– Какая еще беда, Святополк, что ли, воскрес? Так он вроде еще четыре лета тому, как помер в Ляшской земле… Может, племяш Брячислав восстал, или брат Мстислав опять на меня исполчился? – Ярослав прошелся, прихрамывая, взад-вперед по опочивальне и остановился напротив высокой черной фигуры верховного священника, глядя на него снизу вверх.

– Хуше, соффсем хуше, – шипел епископ, – в Суздале шернь сошгла храм боший! – он что-то быстро сказал по-гречески своему прислужнику, и два чернеца бережно ввели завернутого в плащ человека с синяками и подпалинами на челе. Чернецы распахнули плащ на несчастном, открыв изодранную рясу с прожженными насквозь дырами во многих местах. Руки и чресла пастыря тоже были изодраны в кровь, даже креста на нем не было.

– Вот, княше, отец Ананий, едфа шиф остался… а другой, отец Арсений, погибоше!

– Я чрез окно малое сумеша вылезти, коли храм заполыхаша жарким полымям, – всхлипнул священник, – а Арсений не сумеша, дороден бысть, – горестно опустил очи долу несчастный.

– Ну, не велика беда, – махнул рукой князь. – Народец от голода чудит и ярится, а церквушку мы новую поставим, еще краше прежней.

– Ох, пресветлый княше, фласть твоя на церкфи, яко на столпах протчшных зишдится. Не церкофь сошгли, а один из тех столпов! Ибо токмо церкофь и пастыри ея народец учат, яко князь богом над ны постафлен, – он указал рукой на несчастного Анания. – Народишко же, волхвами подстрекаемый, уже фоорушается и дворы богатых купцофф да горошан знатных потрошит, припасы забирает и промеш голодающе делит, – шипел епископ с такой внутренней силой, что и в теплом халате князя пробил озноб.

«Умеет, чертов змей, красно сказать, – мелькнула мысль. – А волхвы в самом деле знают, как народ смутить. Коль так дальше пойдет, то они и Вече скоро объявят, – подумал про себя Ярослав, – надобно поскорее вольность сию пресечь».

Слух о том, что в Суздаль прибыли волхвы, мигом облетела град, и он загудел, зашевелился.

– Волхвы, они ведь насквозь зрят, и от взгляда их ничего сокрыться не может, – взволновано шептались горожане, передавая новость из уст в уста.

– Эти найдут, от волхва ничего не утаишь, ни мысли, ни зерна, – соглашались собеседники, постепенно переставая шептаться и переходя на разговор в полный голос. В изнуренных голодом людях затеплилась, все более разгораясь, надежда, а самые решительные, вооружившись, присоединялись к тем, что уже собрались вокруг кудесников.

– Коль народ сам черных жрецов византийских бить принялся, – молвил один из волхвов, – то мы тому поспособствовать обязаны и возвращать людей к богам славянским исконным.

– Эге, брат, – возразил старый кудесник, – а на защиту их дружина княжеская поспешит, так что нам, с той дружиной воевать, снова кровь людскую лить?

– Значит, надо князя самого просветить, что все беды наши от веры чужой, оттого, что не земле-Матушке да небу-Сварогу родному, а богу чужеродному русы почести ныне воздают.

– Дружину свою создавать надобно, – предложил кто-то, – чтобы супротив княжеских наймитов постоять могла, с окрестных земель русских люди подтянутся.

– Нет, – возразил старый волхв, – крови и без того течет по земле нашей довольно. Давайте в граде наведем порядок, как исстари делалось в годы лихие. Поделим припасы меж всеми нуждающимися, за порядком в граде и за его пределами ополченцев из люда суздальского следить поставим, чтоб лад был, тогда и князь, на тот порядок глядя, с нами беседу поведет.

Собрали волхвы народ на площади торговой и предложили избрать старших на каждом городском конце, а в подчинение дать им крепких горожан, чтоб порядок держали, лихих людей ловили, и припасы по совести делили промеж страждущих. Гудел град, будто улей встревоженный. Волокли ополченцы на суд народный татей, коих схватили за грабежом подлым, а также черноризцев и людей княжьих, припасы укрывающих. Тут же волхвы вместе с народом суд вершили, споры решали, обозы снаряжали в Булгарию Волжскую за съестными припасами. Бурлил Суздаль, клокотал, мальчишки воробьями шустро кругом поспевали, про все ведали, во всяком деле участвовать норовили.

Князь Ярослав во главе своей дружины спешил к мятежному граду Суздалю.

Впереди показался обоз из десятка телег.

– Кто такие, куда путь держите? – строго окликнул обозников сотник передового княжеского отряда.

– Суздальцы мы, – ответил крепкий старик в небогатой одежде, – домой возвращаемся.

– Волхвы среди вас есть? – снова спросил сотник, подозрительно глядя на старика.

– Нет, – коротко ответил старый обозник, сдвигая на глаза шапку.

– Обыскать! – приказал сотник и двинулся далее.

Узнав о приближении княжеской дружины, волхвы велели отпору ей не чинить. Ведь не супротив князя поднялся люд, а против чужестранных жрецов-черноризцев, против людей вороватых да купцов, что от жадности своей не желали поделиться с умирающими от голода. Надеялись люди, что поймет их князь и поступит по справедливости.