Читаем Денис Давыдов полностью

По своему значению граф Михаил Андреевич был в действующей армии вторым лицом — после главнокомандующего, и никакой ревности к Денису или неудовольствия его действиями не испытывал. Человек до расточительности щедрый, благородный и восторженный, граф очень заботился о своих подчиненных — но даже и ему, фавориту государя, ничего не удалось сделать…

Очень возможно, что отношение к Денису со стороны Александра Павловича не было столь однозначным.

«По возобновлении военных действий Денис Васильевич участвовал в делах: августа 15-го под Риотау, сентября 8-го под Люценом, 10-го под Цейцом, 16-го под Альтенбургом, 18-го под Пенигом, 21-го под Хемницем, 28-го под Наумбургом, октября 4-го и 6-го в битве народов под Лейпцигом, 9-го под Козеном и потом во всех авангардных делах до берегов Рейна.

В награду за подвиги, оказанные в 1813 году, он получил Высочайшее благоволение» [318].

А ведь дрался Денис как всегда храбро, и славное его имя воистину гремело в полках русской армии. Биограф Давыдова пересказал такой эпизод, записанный им со слов генерала от инфантерии Ивана Никитича Скобелева, служившего в 1813 году в штаб-офицерских чинах:

«Храбрый Давыдов, удалой наш наездник, умел также мастерски двигать солдат на смерть, и так близко был знаком с делом этого рода, что не уступал в нем славному Кульневу и достоин подражания. Однажды полубатальон какого-то пехотного полка готовился двинуться в атаку; солдаты стояли в строю, недоставало только сигнала.

— Поздравляю, товарищ! с пушками! — провизжал тенором подскакавший Давыдов командиру полубатальона, с которым он водил с давних уже пор хлеб-соль. — У тебя не люди, но орлы быстрокрылые! Для них шутка и слона за ноги, и чёрта за рога! — с этим вместе, выхватя саблю: — Клянусь, — примолвил он, — булатом покойного отца, которым при матушке Екатерине в жилах турок сушил он кровь: пусть ухо мое не слышит военного грома, глаз не видит подвигов храбрых… ужасно! но… пусть, наконец, лишусь я способности различать дым табаку с порохом, если эти молодцы штыками не приколют к груди твоей Георгиевского креста!

В эту минуту получено приказание. Солдаты, желая оправдать пророческие надежды славного гусара, тотчас врезались в середину неприятельского арьергарда, явили редкий пример отчаянной храбрости, отбили пять зарядных ящиков и действительно прикололи своему командиру крест с бантом» [319].

Что ж, не «Георгий» — зато славный боевой орден Святого Владимира 4-й степени с бантом… Достойная награда!

А вот Давыдов, пусть он и сражался, как сам того хотел, «с саблей в руке», наградами был откровенно обижен. Былые товарищи опережали его и в чинах. Мы говорили уже про Чернышёва; к исходу 1813 года генерал-майорами были также кавалергарды Левашов, Бороздин и Платон Каблуков, двоюродный брат Дениса Евграф Давыдов — лейб-гусар, ставший шефом Лубенского гусарского полка… Да и много еще кто из его друзей и сослуживцев! Застревать в производстве для военного человека всегда очень неприятно, а потому Давыдов решился — благо тогдашние правила это позволяли — обратиться к всемогущему графу Аракчееву. Письмо он написал большое, это был воистину крик души, и мы представим всего лишь один фрагмент из него:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии