В чем-то они были правы. Человек, подавляющий в себе главнейший инстинкт всего живого — инстинкт самосохранения, живущий, что называется, «по уставу», не может не отличаться от простых граждан. Но это отличие продиктовано высшими интересами Отечества и достойно искреннего уважения! Не забудем, что именно военное сословие дало России Давыдова и Лермонтова, Федотова и Мусоргского, Тотлебена и Можайского, многие десятки известных ученых, литераторов, деятелей искусств. К тому же армия и Церковь — главная опора государства, наиболее здоровые и патриотичные институты общества.
Кстати, если бы не было этой многовековой тайной зависти статских к военным, то в современной России многочисленные чиновники разнообразных ведомств не носили бы мундиры с погонами в стиле
Можно предположить — хотя, как было оно на самом деле, знал только сам Денис Васильевич, ибо такие чувства обычно прячутся в глубине сердца, — что перевод в армейский гусарский полк ротмистром наш герой воспринял достаточно спокойно. На то были три очевидные причины: первая — романтический флёр, окружавший армейских гусар, о чем мы уже говорили; вторая — близость войны, на которой можно будет отличиться и с лихвой возвратить утраченное; третья — все могло быть гораздо хуже.
По Табели о рангах поручик гвардии соответствовал армейскому ротмистру или капитану. Офицер, выходивший из гвардии по собственному желанию, оставался в том же классе, так что гвардейский поручик приходил в армейский полк ротмистром, а гвардейский ротмистр — подполковником, а то и полковником, как правило — командиром полка. Но при удалении из гвардии офицеров могли направлять в армию тем же чином. Вспомним корнета Михаила Юрьевича Лермонтова, который в 1837 году из лейб-гвардии Гусарского был переведен прапорщиком в Нижегородский драгунский полк, на Кавказ. Это было очень серьезным наказанием! Слава богу, Денис Васильевич таковому подвергнут не был.
Итак, Белорусский гусарский полк — белорусцы, как называли его чинов.
Он был сформирован недавно, в мае 1803 года, на основе восьми эскадронов, отчисленных от славных Александрийского, Елисаветградского, Ольвиопольского и Павлоградского гусарских полков — по два эскадрона от каждого. По сформировании и до перемены обмундирования в конце 1809 года Белорусскому полку были присвоены синий ментик и синий доломан с красными воротником и обшлагами, с белыми шнурами и пуговицами; чакчиры у всех гусарских полков в то время были белыми. Впрочем, именно белыми брандебурги {36}были только у солдат, а гусарские офицеры носили серебряное или золотое шитье — солдаты, соответственно, желтые шнуры. Отметим, что за свое царствование Александр I дважды подписывал указы, разрешая офицерам «в целях экономии» носить на повседневном обмундировании не серебряные, а гарусные «снуры» — причем второй указ был подписан в конце 1812 года, во время Отечественной войны! — однако понимания это не нашло, и мало кто из гусар воспользовался такой «милостью»… В 1809 году Белорусский полк несколько изменил свое обмундирование: чакчиры были определены синие, а ментик — красный; но это произошло уже после Дениса.
Очевидно, произошедшее с ним было несколько смягчено и тем, что шефом {37}Белорусского гусарского полка был генерал-майор граф Павел Васильевич Голенищев-Кутузов — недавний командир кавалергардов. Хотя между командиром и субалтерн-офицерами {38}была дистанция огромного размера, но по тому, что до известного происшествия служба Давыдова в кавалергардах протекала успешно, думается, что граф к нему благоволил.
Полковым командиром в Белорусском полку был полковник Яков Федорович Ставицкий, который в конце 1807 года станет генерал-майором и заменит графа Голенищева-Кутузова в должности шефа.
О тогдашних настроениях Дениса приходится судить по строкам из его автобиографии:
«В 1804 году судьба, управляющая людьми, или люди, направляющие ее ударами, принудили повесу нашего выйти в Белорусский гусарский полк, расположенный тогда в Киевской губернии, в окрестностях Звенигородки. Молодой гусарский ротмистр закрутил усы, покачнул кивер на ухо,
В это бешеное время он писал стихи своей красавице, которая их не понимала, потому что была полька, и сочинил известный призыв на пунш Бурцову… который читать не мог от того, что сам