Демоны Вараса

Гримхарро не отвечал. Он почувствовал нужный ему поток, нужный ему ритм шагов, дыхания и ударов, и погрузился в него всем своим сознанием. Ещё несколько ударов, рывок, ещё два быстрых и лёгких взмаха, уклонение, пригнуться, удар по ногам, снизу-вверх, и наконец, первая рана – лезвие Младшего зацепилось за левое запястье Рирвейлина и разрезало на нём вены сквозь одежду. Рирвейлин вскрикнул и отшатнулся, надеясь снова разорвать дистанцию, как вдруг упёрся спиной в стену арены. В его глазах отразился ужас: одной рукой управлять фенгиром невозможно, этот клинок слишком тяжёлый. Он сделал короткий вздох и сказал:

– Похоже, сегодня…

Гримхарро не дал ему договорить, поскольку не слышал его слов. Он был в потоке. И поток вёл его руки бить, наносить больше ударов, ещё и ещё, пока цель не застынет на земле бездыханно. Рирвейлин отбил ещё пару атак, удерживая оружие кровоточащей рукой, но отдача от очередной атаки вызвала у него такую боль, что он отвлёкся и пропустил роковой для себя замах: зубы Старшего упали на его левую лопатку, разорвали кожаную броню вместе с одеждой и оставили на ключице рану, от которой невозможно будет оправиться. Рирвейлин повалился назад и отползал, по его щекам заструились слёзы:

– Нет, стой-стой! Хорошо, я сдаюсь! Ты прав, гонор не довёл меня до добра, я…

Гримхарро по-прежнему не слушал его – он слушал только поток. Старший разорвал плоть на руках, которыми Рирвейлин пытался загородиться, а Младший вонзился в его череп на половину своего острия. Звук удивления волной прокатился по трибунам, толпа наполнилась шёпотами, и не все из них были лестными для Гримхарро. Сам он стоял с клевцом во вражеском черепе ещё несколько секунд, пока не почувствовал, что поток угас. Гримхарро полностью вернулся в сознание и тут же поймал на себе взгляд Сентиви – она улыбалась и сдержанно махала ему ладонью с трибун, но в глазах её была тревога. Гримхарро защищал её от любых нападений и оскорблений, но никогда не проявлял особой жестокости без крайней нужды – сможет ли она теперь относиться к нему так же? И как к нему теперь будут относиться остальные, ведь он стал тору? Или ещё не стал?

Смотритель арены спустился с пьедестала с наплечником тору в руках. Он прошёл по песку к Гримхарро, осмотрел замершую толпу и вдруг улыбнулся:

– Ну что же вы затихли, как мыши? У нас новый тору джегр! Поздравляем Гримхарро с решительной победой! Такой яростный защитник не вызовет стыда у Стагахольта, в этом можно не сомневаться!

Гримхарро дрогнул и улыбнулся. Люди заликовали, слившись в едином восторженном шуме. На него надели наплечник – увесистый, но так приятно отягощающий плечо. Это груз чести, груз привилегий, груз личных достижений.

Арену убрали, тело Рирвейлина отнесли к горе, где его малочисленные родные и друзья собрались на ритуал погребения. В Шартендайне же начался праздник, все свободные от дел ниррен стянулись к центру города, разожгли три больших костра и выстроились вокруг них кругами. Посередине, между ними всеми, поставили высокий пень, на который запрыгнул молодой парень, полный энергии и радости. Он поднял руки к небу, обернулся вокруг себя и, едва не упав с пенька, спросил людей:

– Ну, какой танец будет сегодня? Или пусть тору выберет? Сегодня его день!

Гримхарро слегка засмущался, на него обратились десятки взглядов, а те, кто его не видел, просто ждали ответа. Бывший лесоруб взял за руку Сентиви, стоящую рядом, они понимающе переглянулись, а затем он воскликнул:

– Воздух!

– Ха, тору сказал, танцуем с ветром, любимые мои! – высоким голосом зазвенел парень, спрыгнул с пня и влился в одно из скоплений танцоров.

Кольца медленно зашевелились, ноги переступали с места на место, затем построения начали ритмически вращаться. Рядом с кострами зазвучала тягучая флейта, сначала неохотно извлекала ноты, затем ускорилась и обрела ясный ритм: раз-два, раз-два, раз-два-три. К флейте добавились кожаные барабаны, и тогда все танцующие ниррен начали прыгать – в эйфорическом единстве они прыгали вокруг костров, вращались, держали друг друга за руки и расцеплялись, ускоряясь всё больше и больше. Это был один из трёх самых популярных танцев на востоке: Танец Воздуха, суть которого была в максимальной подвижности и, что следует из названия, в пребывании в полёте. Гримхарро и Сентиви любили его больше остальных, но в среднем жители Шартендайна предпочитали Танец Земли: большое количество ритмического топота, тяжёлые шаги и удержание равновесия в мудрёных позах. Этот танец веселил людей просто потому, что многие в нём валились в стороны или сбивались с жёсткого ритма – это порождало всяческие нелепости и смешные ситуации, которые в танцах Воздуха и Воды терялись и были незаметны. Третий танец, как и остальные, черпал свою суть из названия, из назначенной ему стихии – он был плавным, переходящим от одной фазы в другую через аккуратные движения, а в музыке для него не использовались ударные инструменты.