Демоны в раю

В середине обеда посол на ухо Слону прошептал, что деньги запускаются в обращение через полгода и что Саддам Хусейн предлагает великому русскому изобретателю иракское гражданство.

— Большое спасибо! — поблагодарил посла Слон. — Я подумаю…

— У нас много нефти, — зачем-то добавил посол.

— А у меня ее совсем нет, — зачем-то уточнил Слон.

На том банкет был окончен.

Через неделю после праздничного события жена Слона с особым напором склоняла мужа снести награду в ломбард, так как жрать нечего!

— Не могу, — отмахивался Слон, — Это же награда…

— А чем я Нинку кормить буду! Наградой твоей?! Тунеядец! Скотина!!!

— Она вырастет и будет гордиться отцом!

— Она вырастет проституткой и проклянет тебя! — завизжала женщина.

— Зачем ты так…

В последнее время они часто ссорились.

Его жена — женщина из Саратова, старше Слона на восемь лет, оказалась особой нервического склада, отягощенной больной щитовидной железой. По поводу и без повода она могла за мгновение единое прийти в бешенство и сотворить какую-нибудь мерзость.

Слон не понимал, зачем прожил с нею семь лет. Иногда он спрашивал себя об этом, но вопрос сей был настолько вялым, что оставался всегда без ответа.

Он называл ее по имени-отчеству — Кристиной Егоровной, дабы сохранять дистанцию между двумя полярными душами, но Кристина Егоровна частенько дистанцию нарушала и пыталась бивать своего молодого мужа чем под руку придется. Ей нравилось кидаться разными предметами, и точность ее поражала. На затылке у Слона имелись две шитых раны от точного попадания сервизной чашки, о рубцы которых всегда задевала расческа.

Слон никогда не сопротивлялся Кристине Егоровне, боясь, что невзначай пришибет сожительницу и тогда всем его любимым делам наступит завершение.

Он был терпелив, как бывают терпеливы только очень добрые люди, считающие себя всегда виноватыми во всем, даже в том, что происходит в далекой стране Чад.

Слон оправдывал бешеный нрав Кристины Егоровны тяжелым недугом, а потому словесные оскорбления сносил и вовсе легко.

А потом Кристина Егоровна невзначай родила дочку Нину, которую Слон полюбил всей душою, почти наравне с чемоданчиком Бориса Борисовича.

С годами образ Бориса Борисовича поменял в сознании Слона свое назначение, превратившись из извращенца в учителя всех его умений. Изобретатель денег сам не понимал, как такое могло случиться, но принимал случившееся как произошедшее. В связи с этой метаморфозой в сознании Слона случились и другие превращения. Так, при воспоминании о друге Кранове, застрелившем Бориса Борисовича, в мозгу ученика убитого происходили неприятные подвижки… Слон успокаивал себя тем, что в жизни все бывает, что Кран его друг почти с рождения, а Борису Борисычу, видимо, было суждено так погибнуть… Ведь здесь и мать его замешана… Перекресток вселенной произошел на душе Бориса Борисыча… Судьба…

Так как с Краном они встречались крайне редко, имея разные заботы, Слон старался не рефлексировать на эту тему. К тому же Кристина Егоровна отчасти была права — Нинку надо было действительно кормить и одевать. Но иракскую награду он ни за что не снесет в ломбард!..

Пути Господни неисповедимы…

Прежде чем приступить к делу всей своей жизни, Слон за один месяц сработал по заказу сто двадцать гравюр, скопированных с японских, сюжетом которых являлись различные позы человеческих соитий. Этими гравюрами были впоследствии украшены три японских ресторана, модных теперь В Москве, за что Слон получил гонорар в двадцать тысяч долларов.

Слон еще раз подумал о том, как изменчив мир, реабилитировал Бориса Борисыча стопроцентно, дивясь тому, что сейчас платят за то, за что раньше сажали.

Слон решил, что если материнский сожитель был порнографом, то и он — порнограф, а если художником, то и он теперь — художник!..

Кристине Егоровне Слон выложил лишь половину добытых средств, вторую же утаил. Десяти тысяч должно было по тем временам хватить при ведении хозяйства рачительно аж на целый год…

Кристина Егоровна при получении денег долго рыдала, а он ее успокаивал, думая, что все-таки его сожительница женщина хорошая, просто немного нездоровая. К тому же она мать дочери его, а это уже дело серьезное, кармическое…

— Я люблю тебя, Кристя! — признался Слон.

— И я тебя, — отозвалась всхлипывающая от небольшого счастья женщина.

Лишь только маленькая Нинка не плакала. Она спала в своей детской кроватке, и грезился ей мир, полный всяческих чудес, в центре которых всегда ее детское личико, радостное и счастливое…

Несколько месяцев назад Слон прочитал в какой-то газете, что в Европе подписан Маастрихтский договор, где говорилось, что образуется некое общее пространство под названием Шенгенское, о котором ведущие европейские страны договорились аж десятки лет назад, а сейчас решили претворить идею в жизнь…

Но Слона интересовала лишь одна фраза из статьи про Шенгенскую зону, а в частности, в которой говорилось, что национальные валюты исчезнут, уступив место новой, под условным названием «евро».