Демон рода Шосе #5

− Орсо должен был уладить все вопросы, я все понимаю, но интересы государства требуют нестандартных методов, — проговорил я, сканируя окружение. Все же нахождение в таком месте где даже у меня нет шансов выбраться живым неприятно холодило внутри.

− Если вы сможете контролировать эту троицу, то никаких проблем, забирайте, но они все же опасны. Я надеюсь, вы понимаете всю ответственность. − Мы встали около очередной двери, что больше напоминала сейфовую дверь чем дверь в камеру.

− Справлюсь, не беспокойтесь, − ответил я, а начальник тюрьмы вызвал по рации пульт управления, и я слышал, как в камере приглушенно вещал динамик о том, что сейчас откроется дверь, заключенным запрещено касаться пола или иным способом покидать свои кровати. — С ними были проблемы?

− На удивление никаких, − хмуро ответил мне Тошигава. — Не знаю, что вы им пообещали, но я, как и в прошлую нашу встречу, рекомендую использовать военных либо клановых владеющих.

− Я вас услышал, Тошигава, но мне нужны именно такие бойцы. — Начальник тюрьмы понял, что его уговоры бесполезны и только кивнул в знак понимания.

Дверь неспешно открывалась, щелкая множеством замков, и я уверенно шагнул в камеру небольшой цилиндрической формы, ни занавесок, ни перегородок, туалет и ванна были в отдельной комнате. Все помещение было усеяно камерами, не было никаких окон, только вентиляция. Три приваренных к стене кровати и у каждой по висящему на стене сейфу. Мои будущие члены боевой группы смотрели на меня хмуро и недоброжелательно, впрочем, я и не ждал от них особой радости. Пройдя к первой кровати, что стояла напротив двух остальных и на которой в черном кимоно сидела Мисако Изкин, я, не спрашивая разрешения, сел рядом. На соседней кровати расположился Кастон, чернокожий выходец из диких земель, что оказался здесь отомстив пиратам за штурм его корабля, на котором он потерял всю свою семью. После мести его выбросило на земли Империи, и так как он и сам был пиратом его взяли в плен, а потом решили использовать в своих делах. Только ему уже ничего не было нужно, он не хотел ни воевать, ни жить. Десятидановый пустотник с реальным опытом боевых действий не представлял опасности и наказывать в Империи его было не за что, в море он нападал на суда далеко не всех стран, его жена была имперкой, а в этом мире враг моего врага друг. Но в итоге его психологическое состояние и вспышки гнева стали причиной помещения его сюда.

Тишина затянулась, но я ждал пока со мной заговорят. Самый старый из этой тройки, Креол Сиукого, встал, подошел к своему сейфу и достал три чашки и чайничек с чаем, который он вручил Мисако. Ее руки запылали огнем, подогревая чайник, а пятидесятилетний мужчина раздал нам чашки, оставив себя без оной, и вернулся на свою кровать. Креол был самым неоднозначным заключенным во всей тюрьме, он уже три года ждал исполнения смертного приговора. В начале войны между Империей и Федерацией Гатсен клан Сиукого предал Империю и переметнулся к врагу, стал воевать в его рядах, где и сгинул. За предательство есть только одно наказание — смерть, но в самом начале войны Креол лежал в хирургии в столичном госпитале и всю войну он пробыл в этой тюрьме, не причинив никому вреда и не попытавшись прорваться к своему клану. Подобный психокинетик, которого даже Орсо уважает за силу и мастерство, имел все шансы на удачный прорыв обороны тюрьмы, однако он не принял решения клана, но в то же время и отказываться от своего клана он не собирался.

− От тебя пахнет духами. − Тишину разорвала Мисако, смотря как чайник вырвался из ее рук и начал, левитируя в воздухе, подлетать к каждой чашке и разливать чай. — Хочу такие же, сможешь принести мне?

− Хороший выбор, − усмехнулся я, пробуя чай, сразу идентифицировав то, что учуяла Мисако. Я сам мучался от этого терпкого запаха лаванды и чего-то еще. − Ты учуяла духи Императрицы Тэймэй.

− Может хватит, Дэйчиро? — заговорил негр, вдыхая ароматный чай который я лично выслал вместе с чашками и чайничками по просьбе Креола. — Думаю, у тебя недостаток времени, переходи сразу к делу, как видишь, мы не психи и все еще не поубивали друг друга.

− Я этому очень рад, сложно было после одиночных камер прожить месяц втроём? — спросил я. У всех троих были психологические сдвиги, а для таких сильных владеющих как они это, можно сказать, приговор.