Демидов кедр

«А может, правда, ничего нет особого, — подумал Евсей Кузьмич, спрыгивая с подножки. — Ведь не на заимке, в райцентре люди живут. В любой момент на охоту не сходишь. Вот и пользуются, коли случай удался».

— Еще по единой, что ли? — предложил Петра Феофаныч.

— Да хватит однако. И так в голове замутилось.

— Да чего там! Не везти же полбутылки обратно. Давай.

Выпили. Хорошо закусили. Посидели немного молча.

— Поехали, — стал подниматься Петра Феофаныч. — На рассвете домой надо возвращаться. А сегодня еще на леса по Ниженской дороге надо взглянуть.

— Поехали-то, поехали, — замялся Евсей Кузьмич. — А ты после бутылки-то ничего?

— Ха-ха-ха! Вон ты о чем! — захохотал Петра Феофаныч. — Это дело привычное. Не по городу понужать. Кроме трухлявой лесины, все равно никого не собьем.

— Ну, коли так, дак айда.

Свернулись, сели в кабинку, поехали.

Когда миновал Ереминский поворот и выскочили из низинки на взлобок, Евсей Кузьмич, внимательно смотревший на лес, вдруг встрепенулся, тронул Коровина за рукав. Впереди, саженях в полтораста, прямо у дороги сидел на березе табун косачей. Но Петра Феофаныч будто ничего не заметил, продолжая спокойно рулить. Тогда Евсей Кузьмич прошептал: «Смотри!» — и вцепился в его плечо.

— Вижу. Давно, — коротко бросил Петра Феофаныч и незаметно убавил газ.

— Дак чего вижу, чего вижу! — заегозил старик. — Зачем тогда прешь прямо на них? Тормози давай да назад. Сейчас мы обходом их с двух сторон!

— Сиди! — оборвал Петра Феофаныч, на тихом ходу все ближе и ближе подъезжая к березе.

Когда до нее осталось метров с полсотни, он развернулся боком, заглушил мотор и осторожно убрал стекло. Просунув ствол винтовки в отверстие, он так же не спеша, без лишних движений прицелился и нажал на спуск.

Щелкнул почти неслышимый выстрел, и нижний косач, сковырнувшись, глухо шмякнулся оземь.

Остальные сидели, вытянув шеи, и тупо смотрели то на машину, то на упавшего. Чудеса! Этих осторожных и чутких птиц будто кто заворожил. Они не взлетели и после того, как упал и второй, и третий…

Евсею Кузьмичу, еще минуту назад жаждавшему охоты, теперь хотелось закричать, кышкнуть. Он впервые видел такое, хотя и промышлял когда-то с подъезда. Бросал на сани копешку сена, зарывался в нее и подъезжал на лошади к косачам.

Но было все по-другому, совсем не так.

После первого же гулкого выстрела птицы улетали. Их надо было снова искать, снова маскироваться и скрадывать. И в этом был особый охотничий смак, особый охотничий интерес.

А тут… Вот и пятый косач упал на землю, а остальные не шелохнутся. А Коровин неторопливо, размеренно, как на стрельбище по мишеням, палит по ним и палит.

Наконец-то одна из птиц, подпрыгнув от выстрела, не упала на землю, а сорвалась с сучка и косо потянула над бором, постепенно снижаясь. Тогда и все остальные снялись, полетели.

— Фу-ты, черт! — ругнулся Коровин. — По хвосту полосанул паразита. Ушел!

— Да я его сейчас найду. Найду и добью, — засуетился старик, шаря рукой по дверце, чтобы открыть.

— На кой хрен он сдался тебе? Еще ходить за ним по чаще, — проворчал Петра Феофаныч. — Убитых вон надо собрать.

— Да как же «на кой хрен», как же «на кой хрен»! — удивился Евсей Кузьмич. — Он ить все равно теперь пропадет. И получится ни себе, ни людям.

— Ну как хочешь, — капризно махнул рукой Петра Феофаныч, открыл дверцу и пошел подбирать добычу.

А Евсей Кузьмич подался в низину, в мелоча, где, по его примете, должен был сесть косач.

Он нашел его сразу, уже мертвым. Подвернув крыло, косач лежал на боку, в густом порыжелом папоротнике.

— Ну вот, — громко сказал старик. — Не найди — и сгнил бы ни за что ни про что. Эх, охотнички, забодай вас комар!

Когда он вернулся к машине, Петра Феофаныч равнодушно промолвил:

— Нашел все-таки. Настырный мужик.

Евсей Кузьмич ничего не ответил.

Молчал он всю дорогу. И только перед Вагино, у мостика через ручей, сказал негромко, вроде бы себе самому:

— Ну и охоту придумали! Не охоту, а смертоубийство какое-то. Скоро, однако, домозгуются динамитом выводки подрывать!

— А ты как думал, — отозвался Петра Феофаныч. — Время такое! Прогресс! Самолеты придумали на двести, на триста персон. В глубину океана проникли. На Луне побывали. А ты хочешь, чтобы в тайге до сих пор с самострелами да с силками ходили, — и, довольный, захохотал.

* * *

После охоты, едва передохнув, Петра Феофаныч поехал высматривать деляны под вырубки. Евсей Кузьмич стал теребить и потрошить косачей, чтобы натушить их к ужину, как наказывал гость.

На душе было тягостно.

Не поглянулась ему охота. И Петра Феофаныч не поглянулся.

«Разве батька его Феофан Фомич сделал бы так, а? — рассуждал старик. — Куда! Он на рыбалке и то… попадется карасишко помельче, так обязательно вынет из невода и в воду опустит — пускай растет. А этот… Даже подранка взять не хотел. Охо-хо!»

Однако вечером настроение его и мнение о госте изменилось.

Петра Феофаныч вернулся из тайги взбудораженный и довольный.

— Ну и развелось у вас осинников по гарям, Евсей Кузьмич! Прорва! — воскликнул он еще от порога, когда поставил машину у прясла и забежал в избу.