Демельза

- Я не хочу ссориться, - громко произнесла Демельза. - И никогда не желала, сам знаешь. Ты не можешь ждать, что я разделю твои чувства к Джиму. Я была едва с ним знакома и не ездила в Лонсестон. Может, для тебя тут всё привычно, но я в первый раз вышла в свет. Я была бы так счастлива, если бы ты разделил мое счастье.

- Чертов праздник, - произнес Росс. - Нам не следовало приходить.

- Пожалуйста, посторонитесь, сэр, - раздался очередной сердитый голос. - Если желаете поговорить, то делайте это в другом месте.

- Говорю, где желаю, - произнес Росс, бросив угрожающий взгляд на мужчину. Тот сник и отошел вместе с партнершей.

- Ну же, Росс, - мягко сказала Демельза. - Станцуем. Подай мне пример. Шажок в сторону, вот так, шажок в другую. Я никогда не танцевала гавот, но он милый и оживленный. Ну же, дорогой, жизнь продолжается, и всегда настанет завтрашний день. Так насладимся танцем, прежде чем не приключилось худшее.

Глава одиннадцатая

Бал подошел к концу, но вечер продолжался. В полночь они присоединились к тем, кто пел патриотические песни и "Боже, храни короля", а те, кто присутствовал на приеме у Уорлегганов, после этого ушли.

Но когда они добрались до дома Уорлегганов, никто и не думал спать. Их ожидали еда и напитки: горячие паштеты, пироги и желе, фрукты и сливки, взбитые с вином и сахаром, пунш и вина, чай и кофе. Гости быстро рассаживались, чтобы сыграть в вист, нарды и фараон; и Сансон таки достал Росса, так что тот сел за стол, за которым играли во французскую косынку [9].

Демельза с тревогой смотрела на то, как он уходит. Все прошло хорошо, Росс никого не избил и не оскорбил лорда-наместника; но он по-прежнему оставался в своеобразном настроении.

Это был беспокойный вечер. Ощущалось нездоровое возбуждение.

Конечно, вечер ей понравился, но это удовольствие вышло несколько скованным.

Но и она не осталась без внимания, несмотря на то, что людей становилось все меньше. Сэр Хью переступил через свою обиду, Джон Тренеглос сбежал от жены, да и Каррутерс оставался непоколебим. Верити растворилась наверху, но, когда Росс оставил Демельзу, она не могла сделать того же. Хоть она и сопротивлялась, но все-таки попала за стол, где играли в фараон; для нее нашелся стул, на колени ей положили денег, в оба уха нашептали правила игры и дали несколько советов. То, что она ничегошеньки не смыслила в игре, не имело значения: любой может сыграть в фараон, сказали ей. Просто ставите деньги на одну из карт из своей колоды, а банкомет начинает раздавать свою колоду направо и налево. Если загаданная вами карта легла налево от банкомета, то вы выиграли, а если направо — то проиграли.

Казалось, это достаточно просто, и, поерзав на стуле, дабы убедиться, что сэр Хью снова не положил свою руку на ее голое плечо, она смирилась с участью проиграть все те деньги, что ей одолжили.

Но вместо того, чтобы проиграть, она выигрывала. Медленно, но верно. Она не бросалась в омут с головой, не ставила больше гинеи на карту, но всякий раз, когда Демельза делала ставку, она видела, как остальные наблюдают за ней, и, когда карта поднималась, чтобы засвидетельствовать ее победу, за спиной раздавались триумфальные возгласы. Уильям Хик возник из ниоткуда, а вместе с ним высокая, красивая, с довольно низким голосом женщина по имени Маргарет, которую, казалось, недолюбливает Фрэнсис. В соседней комнате кто-то играл пьесу Генделя.

Ей одолжили двадцать фунтов, и она это хорошо запомнила, а еще подумала, что, если когда-нибудь дойдет до семидесяти, оставаясь при пятидесяти фунтах чистыми, то встанет и заберет свой выигрыш, и ни одна живая душа не сможет ее остановить. Она уже дошла до шестидесяти одного, когда услышала, как Уильям Хик вполголоса сказал кому-то: "Полдарк прилично проигрывается".

- Неужели? А я думал, банкомет только что ему заплатил.

- Нет, я имел в виду другого Полдарка. Того, что играет с Сансоном.

Внутри у Демельзы все похолодело.

Она сделала ставку и проиграла, снова сделала ставку и снова проиграла, поторопилась поставить пять гиней и снова проиграла.

Она поднялась.

- О, нет, - запротестовали остальные, пытаясь убедить ее остаться, но она не собиралась препираться, сейчас дело было не в личном выборе, а в снедающей ее панической потребности найти Росса. Ей только хватило ума отсчитать тридцать четыре соверена своего выигрыша, и она начала прокладывать себе путь сквозь толпу, глядя по сторонам.

В углу второй комнаты толпа окружала маленький столик, и за ним сидели Росс и Сансон, толстый мельник. Она ринулась к ним и, не боясь испортить платье, протискивалась вперед, пока ей не стали видны карты. Во французскую косынку играли тридцатью двумя картами, каждому из игроков раздавалось по пять, и играли так же, как в вист, за исключением того, что туз был меньшей онерной картой. Опасность и заманчивость игры заключалась в том, что перед тем, как начать, каждый игрок мог по выбору сколько угодно раз сбросить карты и взять из колоды новые, но только с согласия понтера.