Дембель против бандитов

Последний аргумент не мог не убедить Шашеля: кто-кто, а он, теневой хозяин точно такого же городка, прекрасно знал, что нищие милиционеры, если их как следует прикормить, способны на многое.

— Значит, все вы без работы останетесь? — подытожил Гладилин.

— Да…

Шашель вяло, точно рыба плавником, пошевелил татуированными пальцами и спросил на удивление ровно:

— А почему со всем этим ты приехал именно ко мне? Ты ведь знаешь: я в Васины дела не вникаю, он в мои тоже. Он — сам по себе, я — сам… Так почему?

Вопрос был задан прямо и требовал столь же прямого ответа. Сникерс понял: теперь никакая воля, никакое его хитроумие неспособно повлиять на его судьбу; дальнейшая Жорина жизнь зависела исключительно от возможностей и планов самого Гладилина. Согласится помочь — спасение. Не согласится — все, кранты.

Впрочем, Жора предвидел и такой поворот разговора…

— Потому, что больше не к кому, — высек он твердо.

— Да-а? — заинтересованно протянул Шашель, и с кончика его языка готов был сорваться вопрос: «А не Злой ли тебя ко мне прислал?», однако он проглотил этот вопрос и задал другой, помягче, подипломатичней: — А почему я должен всему этому верить?

— Послушай, Сергей, — казалось, еще чуть-чуть, и Сникерс начнет рвать на себе рубаху, — не веришь мне — у других пацанов спроси, они тебе то же самое скажут! Хочешь — справки наведи и, если получится, что я вру, — в землю по уши вбей!

Шашель молча улыбнулся — чуть-чуть, одними уголками губ. Улыбался он долго, все время, пока доставал из кармана сигаретную пачку, пока неторопливо вскрывал шелестящий целлофан обертки, пока прикуривал от дорогой зажигалки, стоявшей на рабочем столе. Улыбка слетела с лица с первой же струйкой голубоватого табачного дыма, когда струя эта, прямая и острая, вонзилась в Жорино лицо острым, как штык, вопросом:

— А мне это зачем?

Сникерс почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, что потолок валится на голову. Остатки самообладания почти покинули гостя.

Все, кранты. Шашель не хочет ввязываться в чужие дела. Шашель намерен и дальше сохранять дружественным нейтралитет. Что ж, его тоже можно понять: жизнь у него теперь относительно спокойная, того, что имеет тут, вполне достаточно… А может, действительно опасается: не подосланный ли казачок этот Жора?

— Ну, я думал… — Сникерс вновь принялся грызть заусеницу, — думал, ты хоть советом поможешь… Жить научишь… Я к тебе как к братану родному, честное слово! Больше и обратиться-то не к кому.

— Хм, — произнес Шашель совершенно равнодушным голосом. — Хм. Не знаю, не знаю… Со Злым я, конечно, не так хорошо знаком, как хотелось бы. Но человек вроде бы очень приличный.

Гладилин всячески демонстрировал свое безразличие к разговору, хотя и знал, что горячие утверждения Сникерса — только завязка, прелюдия. Не с одними же стенаниями да жалобами приехал сюда этот недалекий мясной бычок! Сам ведь говорил по телефону, что хочет предложить нечто конкретное…

И тут неожиданно зазуммерил мобильник, лежавший на столешнице.

Шашель схватил телефон.

— Я занят, — коротко и нервно бросил он в трубку, отключая связь.

И сразу же, мельком взглянув на гостя, сообразил, что допустил досадный промах, показав, чего стоит его деланное равнодушие. Сунул аппарат в выдвижной ящик стола, уселся поудобней и, глубоко затянувшись, произнес уже доброжелательней:

— Ладно, об этом еще поговорим… Но подумай сам, Жора, могу ли я тебе верить? И должен ли? Нет, я тебе верить не должен. По всем понятиям, я должен сейчас позвонить Васе и честно обо всем рассказать. Хочет он в бизнесмены податься, хочет бригаду свою распустить — его право. Пусть хоть в президенты России баллотируется — мне до его задумок дела нет.

Сникерс сглотнул некстати набежавшую слюну и едва не поперхнулся — ему показалось, что хозяин непременно так и поступит, позвонит Злому и сдаст гостя со всеми потрохами. Но, вспомнив о спрятанном мобильнике, Жора сообразил, что этого не произойдет — по крайней мере теперь.

Придвинувшись в кресле поближе к гостю, Гладилин продолжил с улыбкой:

— Но ведь и сдавать-то тебя не хочется. Хороший ты пацан, только нервный какой-то…

— Жизнь такая, — подхватил Жора, благодарный за участие.

Шашель затушил сигарету и взглянул на гостя выжидательно. Неплохой психолог, он понимал: сейчас, когда нервы Сникерса на пределе, когда все кажется конченым, он наконец-то перейдет к главному. Надо лишь легонько подтолкнуть его к этому, но — упаси бог! — не задавать наводящих вопросов… И следует по-прежнему оставаться равнодушным: в случае чего — сам завел разговор, а он, Сергей, только слушал.

— Так что мне теперь делать? — убито спросил Жора.

— Ничего. Давай, наверное, так поступим: погости у меня денек, а завтра домой возвращайся. И договоримся: ты ко мне не ездил и ни о чем мы с тобой не беседовали. Возьму грех на душу, не буду о тебе Васе рассказывать.

Сникерс молчал. С одной стороны, Шашель вроде бы не собирается сдавать его Злому — это уже хорошо. Но с другой… Беседа оказалась безрезультатной, и он, Жора, не проиграл, но и не выиграл.