Демагог и лэди Файр

Чтобы стряхнуть все эти тяжелые воспоминания, Годдар встал, подошел к камину, раздул огонь. Затем снова вернулся на свое место. Охваченный угрызениями совести — ведь он пришел к ней, чтобы простить и забыть прошлое, а не вспоминать то худшее, что в нем было — он нежно погладил ее руку. Благодарная улыбка показалась на ее лице, и она снова закрыла глаза. Сердце Даниэля смягчилось.

Минуты текли медленно. Он начинал беспокоиться, с нетерпением ожидая прихода сиделки или Эмили, чтобы уйти отсюда. Тишина комнаты волновала его. Взгляд снова упал на Библию. Было что-то глубоко трогательное в ее желании иметь книгу подле себя.

Годдар не видел Библии уже несколько лет. Он взял ее, раскрыл застежку и взглянул на заглавный лист. «Моей дорогой жене». Он вздрогнул. В те далекие дни он старался обманывать себя мыслью, что любит ее. Мог ли бы он теперь написать такие слова? Он покачал головой, и образ той, другой, женщины, вечно преследующий его, встал между ним и этой надписью. Он развернул книгу. На том месте, где она открылась, было заложено какое-то письмо. Конверт был повернут задней стороной к нему. Он подумал, что это, по всей вероятности, одно из его писем к Лиззи, и был тронут, что она так бережно его хранила. Он взял конверт в руки, повернул его и вздрогнул от удивления. На конверте, почерком леди Файр, было написано его собственное имя.

Письмо было распечатано. Годдар видел его в первый раз и никогда не имел его в руках. Как оно попало к ней? Почему он не получил его своевременно в свои руки? Кто распечатал его? С сильно бьющимся сердцем, дрожащими руками вынул он письмо из конверта.

«Идите навстречу к победе, мой герой и вождь народа. И если вы меня любите, вернитесь ко мне за наградой — за тем, к чему стремится ваше сердце.

Роданта».

Несколько мгновений он смотрел на листок, ничего не понимая. Затем понемногу он понял все, и правда встала перед его внутренним взором. Он понял значение письма, и понял, почему оно не попало в его руки. Его голова кружилась. Она любила его. Она была бы его женой, если бы не помешала та другая женщина, — та самая, которая сейчас лежала здесь. Он встал спиной к жене и схватился за голову. Он хотел немедленно бежать из комнаты. Тлеющее чувство ненависти вдруг вспыхнуло в нем ярким пламенем. Он сделал несколько шагов к двери, но остановился и взглянул на Лиззи. Глаза их встретились. Ему стало ясно, что она следила за всеми его движениями с той минуты, как он открыл Библию. Безумная ярость затемнила его мозг, огненно-багровые круги поплыли перед глазами. Рассудок советовал ему бежать — он говорил ему, что страстная вспышка убьет ее. На ее помертвевшем исхудалом лице отразилось волнение и испуг, но его расстроенному воображению показалось, что она смеется над ним и торжествует. Самообладание покинуло его. Он бросился к кровати, занес руки над ее головой и, потрясая скомканным письмом, яростно и хрипло закричал…

Лиззи приподнялась на кровати и с ужасом смотрела на него. А затем, широко открыв рот, упала на подушку, мертвая.

Сколько времени он стоял над ней в оцепенении, он не знал. Придя в себя, он отер со лба крупные капли пота, сунул письмо в карман и выбежал из комнаты.

— Эмили! Сиделка! — закричал он. — Скорей! Скорей! Лиззи умерла. Идите к ней! Я побегу за доктором Карсоном.

Он пробежал мимо них, схватил шляпу в передней и выбежал на улицу.

Она умерла. Он свободен. Он убил ее. Он не замечал даже холодного дождя и пронизывающего ветра. Он убил ее ради Роданты. Роданта теперь принадлежит ему: он купил ее своим преступлением. Ему хотелось громко кричать, и он с трудом удерживался, кусая себе губы. Редкие прохожие с испугом оборачивались при виде его безумного лица и дикой шатающейся походки.

Тишина докторской приемной подействовала на него успокоительно и дала ему возможность собраться с мыслями. Когда доктор вышел к нему, Годдар уже вполне владел собою. Он объяснил причину своего визита. Он сидел у постели жены и случайно взял лежащую на столе Библию. Жена вскочила, чтобы помешать ему. Усилие, которое она сделала, убило ее. Он перелистал библию и нашел в ней письмо на его имя, которое она скрывала от него из ревности. Объяснение было просто и правдоподобно, но он был близок к обмороку, когда кончил его.

— Вы сами больны, — сказал доктор Карсон, который знал его уже несколько лет. — Вы жгли себя, за последнее время, с двух концов и надорвались. Выпейте это, пока я надеваю пальто.

Он налил ему стакан вина, и Годдар выпил его залпом. Вино отвратило обморок и подкрепило Годдара.

Он молча проводил доктора до своего дома и до дверей спальной, а сам остался ждать в столовой. Когда доктор вернулся, Годдар с большим усилием заставил себя взглянуть доктору в лицо.

— Ваша жена скончалась, — сказал серьезно доктор.

— И я невольный виновник ее смерти…

Доктор остановил его движением руки.