Дело «Тридевятый синдикат»

Яга оказалась права: когда капитан толкнул дверь под номером тринадцать, в нос ему шибанул сладковато-дурманящий запах анаши. Пухленький, розовый «индус» висел под потолком. В правой руке он держал литровый пузырь тройного борзенского, к которому периодически прикладывался, левой дергал за веревку. Перед носом висел чугунок с прилипшими снизу дровами. Они горели. Трубка Алхимериуса торчала в правой ноздре.

– Ты кто? – оторопело спросил Илья.

– Хасан Абдурахман ибн-Факир,– радостно сообщил Кощей.– Папа! Ты прикинь, какая штучка прикольная! Подергать не хочешь?

– И тогда Луис Альберто…

– У-у-у, козел!!! – затрясли рогами научные сотрудники адского НИИ.

– Полностью с вами согласна,– вздохнула Марьюшка,– я лучше эту сцену пропущу. Вы очень впечатлительные.

Марьюшка сидела на пороге избушки, дрыгая ногами, и рассказывала мыльную оперу. Черти от нее тащились. Как Люциферовы, так и синдикатовские. Последние замаскировались в ветвях дуба, надежно пустившего корни в благодатной почве острова Буяна. Бывший вредный бельчонок слушал вместе со всем своим семейством. Трус, Балбес и Бывалый рыдали от сострадания к бедной Марианне, утирая слезы кисточками хвостов. Научный отдел адского НИИ тоже весь был в соплях.

Коварные планы царевны завоевать доверие врага, с тем чтобы потом этим доверием бессовестно воспользоваться, удались на все сто… в их первой половине. Рогатые мальчики были готовы носить ее на руках. Пора бы и приступить к активным действиям, но…

Накануне в одном из рюкзаков коммандос синдиката Марьюшка обнаружила послание, подписанное Бабой Ягой и заверенное личной печатью самого царя-батюшки. Послание было странным и невразумительным.

«НАКЛАДНАЯ

1. Крупа гречневая – два пуда.

2. Крупа перловая – два пуда.

3. Чеснок…»

Список длинный и подробный честно отражал содержимое рюкзаков. В конце стояла приписка, начертанная рукой ушастого министра финансов:

«Списать по статье расходов на проведение тайных операций в ближнем и дальнем зарубежье (п.3, п.п. 4. Гуманитарная помощь ЧЦС)».

Марьюшка долго билась над расшифровкой этого самого ЧЦС, пока не догадалась, что имел в виду Чебурашка. Груз предназначался ей, ибо она была Членом Царской Семьи. И теперь, не переставая дрыгать ногами и травить душещипательные байки, Искусница внимательно вглядывалась в пятачки бывших сотрудников адского НИИ, пытаясь распознать, кто тут свой, а кто чужой. Принцип «бей своих, чтоб чужие боялись», был ей не по душе. Она рвалась домой. Она рвалась к «папе», но не любой ценой. В принципе, ждать оставалось недолго. Все уже готово для проведения великого эксперимента. Зря, что ли, ее прозвали Марьей-искусницей? Сковородка усилиями мудрого профессора сверкала первозданной чистотой, была отполирована до зеркального блеска и готова к работе.

– Только бы Кощеюшка наш не напутал чего,– волновалась Яга.

– Что ты дергаешься? – флегматично хмыкнул Гена.– Дело то простое.

– Да это не я дергаюсь.– Ведьма подняла голову. Звоночек под потолком надрывался вовсю. – Его Бессмертие к старости такой чудной стал…

– Срочный вызов с Буяна, – внезапно заявило зеркальце.

– Что?!!

Ягуся с Геной ринулись к столу и стукнулись лбами, склонившись над «экраном». С зеркальной поверхности на них смотрела Марьюшка.

– Бабуся, – деловито заявила она, – меня украли. Нахожусь на неизвестном острове в окружении тринадцати чертей. Судя по этому посланию, – потрясла царевна Чебурашкиной накладной, – кто-то из них свой. Здорово замаскировался, – похвалила она.– Быстренько говори кто, и я их не трону. А то мне, понимаешь, домой очень хочется, дорожка дальняя-а…

– Какая дорожка?!! – всполошилась Яга, чувствуя, что все планы синдиката трещат по швам.– Ты царевна! Твое дело сидеть, страдать и ждать, когда тебя спасут!

– Страдать? – возмутилась Марьюшка.

– Страдать! – отрубила Ягуся.– Можешь даже поплакать, но не очень часто. Нечего в моей избушке сырость разводить. Ишь чего надумала! С Буяна бежать!

– Не ожидал, – поддержал Бабу Ягу Гена, укоризненно качая головой. – Такое легкомыслие, а еще царевна называется.

Ошарашенная отповедью Марьюшка в растерянности хлопала глазами.

– Вот ты сама подумай, – постучал себя пальцем по голове зелененький домовой. Он постепенно входил в раж. – Ты сбежишь, а где потом тебя па…

Ведьма торопливо зажала ему рот.

– Па-а-адумаем мы, как тебя из беды выручить, ненаглядная ты наша.

– Подумаете, значит? – наклонила головку царевна.

– Обязательно! – Ягуся сказала это так убедительно, что до Марьюшки наконец дошло.

– Значит, говорите, страдать? – радостно спросила она.

– Ну-у-у, – неопределенно протянула Яга, – желательно…

В коридоре раздался топот.

– И не звони… в смысле сгинь! – запричитала ведьма, не зная, куда спрятать зеркальце.– Только не насовсем сгинь! Да отключишься ты или нет!– рыкнула она на зеркальце.