Дело Томмазо Кампанелла

– Да-да, – проговорил Томмазо Кампанелла. – Живут очень странные персонажи. Поскольку я теперь актер самодеятельного, самого необыкновенного в мире театра под названием «Хорин», мне кажется, что кругом живут персонажи из пьесы. Кругом нет обычных, нормальных людей. Но, с другой стороны для меня как для актера это даже интересно, это даже важно чтобы персонажи были необычными. Ведь такую пьесу, с необычными персонажами, будет очень интересно смотреть. Да верно, кругом нет обычных, нормальных людей.

Нищий, дождавшись пока Томмазо Кампанелла закончил свою тираду и почесавшись, вновь поднял свой палец кверху.

– Одно уточнение, пожалуйста… Одно уточнение. И не было!

– Да-да! – с жаром подхватил Томмазо Кампанелла. – Мне, точно, кажется, что в этих улицах никогда и не было обычных нормальных людей. Только какие-то персонажи из странной пьесы. А сами эти улицы – как театральные декорации для какой-то очень мрачной пьесы, от которой у меня портится настроение. Постоянно портится настроение.

Нищий в третий раз поднял свой заскорузлый палец кверху.

– Дома и улицы – настоящие. Я бы хотел уточнить. Это не мрачные декорации, здесь все настоящее. Места наши, действительно, очень дремучие. Не места, а темный лес, бор, ельник. Не места, а тайга, медвежий угол. Здесь все как при царе Горохе было, так и сохранилось.

– А как при каком царе, Рохля? При каком царе здесь все было построено, да так без изменений и осталось, а? – спросил Томмазо Кампанелла и испытующе посмотрел на Рохлю.

– Кажись, при Петре Великом! – ответил Рохля. – Хотя я точно не уверен. Да здесь все как при царях было построено, так и сохранилось. Здесь никто ничего не переделывал. Только ветшало все, разваливалось. Но при хорошем питании не то, что здесь, в унитазе жить можно.

В номере гостиницы Лефортовского рынка, находившейся по адресу Авиамоторная улица, дом 1, продолжалась игра в карты.

– Пойду в нужник, – произнес Охапка и на время покинул их, проскрипев старой, низенькой дверью, для чего-то обитой войлоком.

– Ну что, Рохля, раскроешь мне тайну тюремного паспорта? Что это за паспорт такой? – произнес Томмазо Кампанелла, как бы между делом, едва только за Охапкой притворилась дверь. Голос его звучал недобро.

Нищий отшатнулся, но ничего не ответил.

Тогда Томмазо Кампанелла набросился на него и начал душить, впрочем, несильно, так, чтобы придушить, припугнуть только, но, конечно же, не до смерти. Нищий сопротивлялся, пытался сбросить с себя обидчика, но силы того, кажется, были удесятерены какой-то невероятной эмоцией.

Нищий чувствовал, что с Томмазо Кампанелла ему не справиться:

– Бес! Бес! Ай-ай!.. Охапка, на помощь! Помогите! Что?!. Что с тобой, Томмазка?! – пытался выкрикивать он, хрипел и брызгал слюной. – Милиция! Караул!

Едва только Рохля позвал милицию на помощь, как Томмазо Кампанелла отпустил его, кошкой подскочил к двери и задвинул щеколду:

– Милиции только не хватало!

Спустя какие-то мгновения в дверь начали отчаянно стучать.

– Ну! Говори! Не то придушу тебя здесь, старый черт! – выкрикнул Томмазо Кампанелла. – Замучил ты меня уже, замучил! Что ты издеваешься надо мной, что ты уже столько времени тянешь, не говоришь? Все начинаешь, раззадориваешь, а не говоришь! Я же знать, знать должен! Никто, кроме тебя, сказать не может! Ты знаешь, мне есть чего терять, но мне терять совершенно нечего! У меня есть только одна ночь! И этой ночью я должен победить! А то, что я действую такими методами, то все борцы за счастье действуют такими методами! Уж не взыщи! Сам-то ты меня с фраком обжулил! Договорились, небось, с барыгой! Друг называется! Обжулить помог, про паспорт ничего не рассказал, хоть с самого «Хорина» обещаешь!

Взвыв и поминутно ударяясь головой об пол, Рохля начал причитать:

– Ох, что же за гниды кругом! Вот ведь, думал, веселый человек, в карты с ним играли. А он – душить. Паспорт этот был сработан узниками во Владимирском централе еще до войны с немцами. Никому верить нельзя, никому! Все обдурить норовят! И Людоед прибьет! Потому и не рассказывал. Каждый, кто овладеет им, получает все преимущества воровской масти: фарт, удачу то есть, работать не будет, а кушать всегда станет сладко! На одном месте держаться долго не станет, потому как бродяга отныне он тюремный. Дома своего у него не будет никогда, но и занудства, тоски, работы тяжелой в его жизни тоже никогда после этого не будет. Лефортово вот такого вот мрачного в его жизни никогда долго не будет. Вот люди, вот сволочи! Ведь ни за что, ни за что же меня чуть не придушил! Хочу – рассказываю, хочу – нет. А фрак бы свой сам и продавал бы! Артист чертов!

– Что ты сказал?! Что ты сказал?! Лефортово мрачного никогда долго не станет?! Занудства, тоски не станет?! – неистовствовал Томмазо Кампанелла.

В эту секунду он выпустил Рохлю из своих цепких рук и в мгновение ока выхватил из кармана паспорт:

– Вот же, смотри! Занудства, тоски, плохого настроения, Лефортово мрачного больше не будет! Вот этот паспорт! У меня он! У меня в руках!