Дело об избиении младенцев

— Ты уже придумала, что сказать профессору? — Спросила Юля.

— Я напомню, что «Транскросс» финансирует восстановление сгоревшей Набоковской усадьбы. И помогал создать Янтарную комнату. Но я еще не представляю, как мы к нему попадем.

— Пока ты собиралась и укладывала спать Митю, я успела сделать пару необходимых звонков. Ситуация такова. В подъезде постоянный пост охраны. Его преодолеть проще всего. В квартире нас встретит Галина Ивановна, племянница профессора. Как я поняла, она играет роль миссис Хадсон, хотя характером будет постервозней. И, наконец, перед самим кабинетом мы увидим Трех Сестер. Они являются коллективным секретарем.

— Тоже родственники?

— Нет. Очень странные и экзальтированные дамочки непонятного возраста и семейного положения. Основная задача — заранее позаботиться о посмертной славе профессора. Записывают все его высказывания, ведут почасовой дневник, чтобы потом создать наиболее полную биографию. Оберегают от любых контактов.

— Из ревности?

— Нет. У Карташевского нет детей, они и объявили себя его духовными дочерьми. Точнее сказать, душеприказчицами. Вот с ними нам придется нелегко. Даже когда надо позвонить Владимиру Константиновичу, трубку сперва поднимает Галина Ивановна, но если она и соблаговолит позвать профессора, к телефону подходит не он, а одна из сестер-секретарш. Боюсь, придется импровизировать на месте. Давай-ка, на всякий случай, будем числить тебя зарубежной корреспонденткой. Скажем, журнала «Матэн». И еще. Надо, опять-таки на всякий случай прихватить с собой пирожных.

Пирожные были куплены. После этого, через три минуты нинина машина оказалась перед домом, в котором жил Карташевский.

Охранника внизу Нина почти не заметила. Юля сунула под нос аккредитационную карточку, на которой было выведено большими буквами: «Администрация Санкт-Петербурга». О том, что этот пропуск выдан не чиновнику, а всего лишь журналисту можно было прочесть чуть ниже. Однако охранник тотчас вернулся в свою каморку. Видимо, он был уверен — киллеры в этот подъезд не заглянут.

Девушки поднялись на третий этаж. Звонок в квартиру профессора обладал тонким, почти щенячьим голоском. Ждать, пока откроют, пришлось около минуты. Наконец, на пороге появилась пожилая дама в шелковом платье, помятом и давно не стиранном. На ее толстом, морщинистом лице читался навсегда заученный лозунг: «Я отдала свою жизнь великому человеку, а чего от него нужно вам»? Возможно, открыв рот, она сказала бы такие же трафаретные слова: «Что вам здесь нужно»? Но Юля не позволила ей это сделать.

— Галина Ивановна, добрый день. Что вам передал для меня Вадим Дмитриевич (позднее Нина узнала, что речь идет о пресс-секретаре губернатора, уволенного два месяца назад)?

— Ничего, а что он… — Растерялась Галина Ивановна. Но Юля не дала ей договорить.

— Черт возьми, ведь встреча с премьером уже завтра. Дай телефон, — обратилась она к Нине. Та, ничего не понимая, протянула ей трубу. Юля, под недоумевающим и испуганным взглядом хозяйки, настукала какой-то номер и быстро заговорила.

— Мы уже у профессора. Да, проинформируем его, как вы просили. Постараемся объяснить, что у города сейчас денег на Петергофский музей-заповедник нет. Надо ориентироваться на спонсоров. Думаю, все будет в порядке.

После этого она вернула трубу Нине и обратилась к Галине Ивановне, протянув ей коробку с «северными» пирожными.

— Поставьте, пожалуйста, чай через полчаса. Какой вешалкой можно воспользоваться?

Галина Ивановна, сделав просветленное лицо («ага, все понятно»), показала рукой на роскошные оленьи рога, а сама засеменила в сторону кухни с коробкой пирожных. «Два ноль в нашу пользу». — Шепнула Юля, быстро снимая куртку.

Они прошли по длинному, тускло освещенному коридору. Юля, видимо, заранее узнала у своих коллег планировку квартиры, поэтому двигалась уверенно. Они свернули дойдя до противоположной стены и вышли в небольшую комнатку. Впереди — дверь — вход в следующее помещение. По своей мощности она не уступала уличной. В комнате — два огромных шкафа, почти до потолка и стол. Вокруг стола сидели три женщины. Все они были в кофточках одинакового фасона, только разного цвета. Все три что-то писали, как показалось Нине, недоверчиво поглядывая друг на друга. «Вот они какие, три сестры», — с легким страхом отметила Нина.

Три сестры, три сестры, черно-бело-рыжей масти,
В том далеком краю, где не ходят поезда,
Три сестры, три сестры, разорвут тебя на части,
Сердце вверх, ноги вниз, остальное — что куда.

— Вспомнила Нина слова малоизвестной песни Бориса Гребенщикова. Судя по всему, эти бледные существа непонятного возраста, могли и вправду разорвать на части.

«Нельзя. Владимир Константинович сейчас работает».

«Нельзя. Владимир Константинович сейчас занят».

«Нельзя. Владимир Константинович сейчас спит».

Эти три фразы (несколько противоречащие друг другу) прозвучали одновременно, как залп из трех ружей.