Дело «Кублай-хана»

– Вот именно, там. – Ее улыбка стала зазывнее и жарче, пару раз она задорно щелкнула пальцами.

Я тоже решил пощелкать.

– "Школьные годы, – пропел я, – школьные годы, золотые деньки..." Звучит неплохо.

– Здорово. И очень просто, милый. Стоит только начать, и все пойдет как по маслу.

– Леди, с вами я снова чувствую себя маленьким мальчиком.

– Ты – лжец, папочка. Я хочу сказать... – она улыбнулась с видом Лукреции Борджиа, помешивающей любовный суп, – я хочу сказать: ты – л-ж-е-ц, большой белый папочка. – На этот раз она понизила голос и произнесла фразу с каким-то гортанным звуком. Ее голос действовал на меня как электрический разряд, как возбудитель, как предощущение смерти на электрическом стуле. Ее слова пронзали меня и включали все бешено работающие счетчики моего естества.

Я сглотнул и согласился:

– Как скажешь.

– А ты что скажешь?

– О'кей.

– Кстати, – сказала она, – спасибо. За то, что избавил меня от этого старого, вонючего медведя.

– Не за что. Я сделал это с удовольствием.

Она оглядела меня с ног до головы – от моего восхитительного тюрбана до великолепного красного пиджака с медалями на груди и потрясающих брюк с полосками – и воскликнула:

– Ух ты, у тебя классный костюм. Ты кто, пожарник?

– Хм... – сухо ответил я. – Хм... Любой дурак поймет, что я – магараджа.

– Кто?

– Магараджа!

– Ты – конный полицейский. В смешной шапке.

– Значит, в смешной. Ну... может, тебя все же устроит магараджа?

Она доверительно улыбнулась:

– Как скажешь.

Она наклонилась вперед; ее грудь коснулась моей. Я опустил глаза и посмотрел на эти роскошные выпуклости, рвущиеся наружу из голубого платья, словно им неприятно было даже столь незначительное ограничение свободы. Я надеялся, что она не поцарапает их о дурацкие медали. Она придвинулась еще ближе, и ее свободолюбивые груди заколыхались, готовые выскочить наружу. Я сглотнул, едва дыша.

– Детка, ты расплавишь мои медали. Давай... давай... давай выпьем.

Я окликнул бармена, поднял вверх два пальца и показал на стойку. Он кивнул, но с таким видом, будто пожалел, что познакомил меня с "Поцелуем кобры".

Когда нам принесли коктейли, моя новая жизнерадостная подруга внимательно посмотрела на них, и ее большие, круглые, удивленные глаза стали еще больше, круглее и удивленнее.

– Ты пьешь это?

– Конечно. Это всего лишь пятый.

– Ты выпил пять?

– Ну да, около того. Но ты не волнуйся, я знаю меру. – Я прижал два пальца к каждому глазу и добавил: – Особенно когда трезвый. – После этого предложил: – По-моему, мне лучше сесть. Надо... э... отдышаться. Думаю, нам обоим лучше присесть.

Она чуть отодвинулась, всего на полдюйма, и посмотрела на меня своими невинными глазами:

– Здесь только один стул.

– Значит, он твой, весь твой. Если, конечно, ты не хочешь устроиться у меня на коленях.

Она опять улыбнулась, на этот раз как Лукреция, колдующая над завершающим блюдом:

– Можно было бы, но на мне нет эластичного пояса. Поэтому я не могу.

Она опустилась на стул, ее движения были такими же плавными, как трение двух шарикоподшипников, плавающих в кварте арахисового масла.

– Нет пояса? – Мой голос зазвенел от восторга. – Этого лучшего друга старых дев? Этого врага человечества? Аллилуйя! Да ты же можешь спасти цивилизацию!

– Ты хочешь сказать, мы... то есть ты хочешь сказать, что наши мнения совпадают?

Меня немного смутил ее переход на сухую официальную лексику, словно она заговорила на иностранном языке. Я хотел бы соответствовать ей, но не мог. Может, она полиглот.

Поэтому я просто ответил:

– Да. Так уж вышло, что я – яростный противник поясов и корсетов. Будь моя воля, я бы выкрал их все и сжег. Ну а теперь, Тонкие Трусики, скажи мне, черт возьми, как тебя зовут?

Она рассмеялась, запрокинув голову. Потом наклонилась и посмотрела на меня невинным, сияющим взором:

– Меня зовут мисс Велдон. Мисс Велдон. А имя – Лисса. Так как меня зовут?

– Лисса, как же еще?

– А ты кто?

– Шелл Скотт.

– И что ты здесь делаешь, Шелл Скотт? Ты – один из этих больших важных шишек?

– Нет. Я – дете... – Я вовремя опомнился. – Я буду судьей на завтрашнем конкурсе красоты.

– У-у-у! – взвизгнула она. – Проголосуй за меня, проголосуй за меня.

– Ты участвуешь в конкурсе?

– Еще бы.

В этот момент я вспомнил, зачем я здесь. Раз уж я разговариваю с одной из конкурсанток, почему бы не воспользоваться ситуацией. Поэтому я задал ей вопрос:

– Ты знаешь еще каких-нибудь участниц конкурса, Лисса?

– Я всех знаю. Вернее, со всеми знакома.

– А Джин Джакс?

– Конечно, она настоящая красавица... – Лисса недовольно зыркнула на меня: – Странно, что ты спрашиваешь о ней.

– Почему странно?

– Она должна была жить в одной комнате с Кэрол, еще одной участницей конкурса – Кэрол Ширинг. Но Кэрол говорит, что вчера она не пришла ночевать. Разве не странно?

– Как сказать.

– И, кроме того, вчера Джин задавала мне кучу вопросов. По-моему, она и других девушек расспрашивала.

– Да? О чем же?

– Что нам известно об этой шишке, мистере Сардисе.

Я мысленно подчеркнул, ощутив легкий электрический разряд.

– Сардис? – как можно небрежнее переспросил я. – Эфрим Сардис?

– Угу. Ты его знаешь?