Дело чести. Быт русских офицеров

– Мессии сегодня не будет, видно, он отложил свое пришествие до будущего года, – сказал я сегодня утром одному еврею, окна которого выходят на мой двор. Тот трусливо промолчал, улыбнулся и отошел от окна. Когда я вошел в синагогу, на меня обратились любопытные взгляды; жужжанье, царившее там, показалось мне возмущенным ропотом, вызванным моим присутствием; я вообразил, что все присутствующие знают о моей глупой шутке, и пожалел, что бездумно оскорбил их, поддавшись неуместному желанию сострить. Ведь всякий человек, все равно, кто он – русский, еврей или француз, – подобен тебе, и ты должен уважать его взгляды и самые его заблуждения, если он искренне убежден в их истинности. Эти укоры совести настроили меня более серьезно, и я пробыл в синагоге еще около получаса, как бы в искупление своего легкомыслия.

Сегодня мне захотелось немного развлечься, и, чтобы нарушить однообразие моих послеобеденных прогулок, я приказал запрячь лошадь и поехал в прусскую колонию, находящуюся в полуверсте от города. Погода была великолепная, местность прекрасна: огромная луговина, пересеченная глубоким живописным оврагом, прелестная деревня с аккуратными домиками и прелестными садами – все это делало мою прогулку очень приятной. Я зашел к старосте. Он прежде всего справился о моем виде, я прощаю ему это, так как у немцев это первейшая необходимость. В прочем же он держался очень хорошо, говорил с умеренностью и кротостью и не хотел принять двух флоринов, которые я оставил тогда на столе. Он твердил, что я оказал ему великую честь, посетив его, и мы расстались, я – довольный прогулкой, он – польщенный моим посещением… Не удивляйтесь тому, что я числю умеренность среди важнейших достоинств поселянина. Непомерное, ужасное угнетение от управителей во время войны, жестокость и грубость воинов таковы, что могут превзойти всякое человеческое терпение.

5 апреля

Я был занят приготовлениями к отъезду, когда мне доложили о приезде С. Голицына. Он ночевал у меня и помешал моим привычным занятиям. Сегодня утром он, наконец, уехал. Через два часа отправляюсь и я. Прощай, Плоцк! Прощайте, г-жа Нейфельд! Оставляю вас оплакивать мой отъезд и покидаю вас без сожаления. Теперь-то пойдут у вас с кухаркой философские рассуждения, особенно когда вы узнаете, что я стащил у вас стакан. Покидаю вас, чтобы уложить последние вещи.

Освобождение русской армией Европы.

Заграничный поход 1813–1814 гг.

Гравюра. XIX век

Прощай, покой и тишина! Вновь мне предстоят неудобства и трудности странствий. После передышки в два с половиной месяца опять мне предстоит пуститься в путь.

6 апреля. Гоштиниц

Наконец, я еду. Вчера не было лошадей, я ждал понапрасну весь день. Карандаши были упакованы, так что я даже обрадовался наступлению ночи. Прекрасно выспавшись, я отправился в дорогу сегодня утром. Дождь, снег, град – все противодействовало моему выезду, но я держался стойко, на полпути непогода успокоилась, и я мог наслаждаться красотами местности, разнообразной, пересекавшейся оврагами, покрытой лесами, ярко освещенной солнцем.

Проезжая по мосту, я бросил прощальный взгляд на город.

– Что ж, – подумал я, – таковы веления судьбы. Никогда не угадаешь их заранее. Видно, суждено мне было провести два с половиной месяца без книг, без общества, рядом с надоедливой старухой и хнычущими детьми, без дела, без каких бы то ни было обязанностей, удерживающих нас обычно на месте, и все же не скучать. Оказывается, это возможно; неблагодарностью с моей стороны было бы сказать, что я совсем не развлекался в Плоцке.

Время мое проходило очень однообразно, но без скуки. Много приятных минут провел я за музыкой и рисованием; хотя мои таланты в том и другом очень невелики, я извлекал из них, что мог. Даже г-жа Нейфельд иногда заставляла меня рассмеяться своим философствованием; Плоцк навсегда останется для меня источником приятных воспоминаний.

У пани Донецкой

Я выехал из Гоштиница, лошади были скверные, погода по-прежнему ужасная, уже смеркалось, а до Конина, где я намеревался ночевать, оставалось еще полмили; вдруг Колосков заметил вдалеке унтер-офицера, коего я выслал вперед, чтобы приготовить лошадей. Хороший, теплый ночлег – разве это не счастье для путника?

Самой владелицы не было дома, но меня очень дружелюбно встретили гувернантка и двое прелестных детей; мне предлагали и подавали все, что я мог только пожелать, приготовили постель и… Я как раз писал эту фразу, когда гувернантка пришла объявить, что ужин готов. Я поужинал и укладываюсь спать. Что ещё нужно человеку, коему пока не до забав?

8 апреля

Конин