Дело беглеца

– Да какая политика! – Софья невесело рассмеялась. – Как все советские дети, я была октябренком, пионером, комсомолкой, но вам этого не понять. Родная страна дала мне высшее образование, неплохую работу. Убежденным строителем коммунизма я не стала – как-то скучно все это. И малопонятно. Идеология не интересовала, просто жила, подстраивалась под систему. Мама была немка, отец русский. Я была поздним ребенком. Отец второй раз состоял в браке, ушел из первой семьи, там остался сын Алексей – старше меня на десять лет. С сыном отец не порвал, общались, однажды познакомил меня с братом. Такой хороший оказался человек – молодой еще, но подающий надежды инженер по какой-то редкой специальности, обаятельный, воспитанный, с редким чувством юмора. С братом стали общаться, познакомилась с его женой Раисой Дмитриевной, с дочерью Светой – тогда еще совсем крошкой. Потом начались пертурбации, заболел и скончался отец. Брат Алексей примчался на похороны, был просто в шоке. Я плыла по течению, приходили какие-то люди, писались прошения. Существовала такая программа – по переселению на историческую родину советских немцев… К советскому строю мы с матерью относились лояльно, поэтому КГБ не зверствовал… В общем, в какой-то миг я оказалась в городке Зейме, в земле Райниккендорф, – это север ФРГ, на Балтике. Климат так себе, как в советском Калининграде. Все происходило стремительно. Мама заболела, через год скончалась, начались скитания по чужой стране. Но уже натурализовалась, получила гражданство, обратного хода не было. Приучалась жить самостоятельно, вышла замуж, переехала с мужем в Западный Берлин. Он работал заместителем директора небольшой строительной фирмы. Какое-то проклятие висит над семьей – только построили планы, как Карл погиб в страшной аварии на трассе из ФРГ в Западный Берлин. Много машин в тумане пострадало, а кое-какие – всмятку… Осталась квартира, какие-то накопления, вроде выжила…

– Досталось вам, Софи, – участливо сказал Кольцов. – Примите запоздалые сочувствия. А с братом вы больше не виделись? У вас же были хорошие отношения.

– Где я могла с ним видеться? – удивилась Софья. – Он в России, я здесь, а в моей стране такие порядки, что просто так в гости не съездишь. Алексей большой инженер, видный специалист в городе Омске, работал на закрытом предприятии. Я отправляла ему поздравительную открытку на Новый год, но ответа не получила, да и не рассчитывала…

– Вы бы хотели с ним встретиться?

– О, конечно, – мечтательно сказала Софья. – Он хороший, чем-то похож на меня. И последняя родная душа на этом свете…

Она не врала. С братом Алексеем Софья не виделась много лет и весточек от него не получала. Михаил скрывал глубокое разочарование. И все же Софья заметила, что спутник помрачнел. Пришлось оправдываться – в жизни тоже случались невзгоды, иногда накатывают воспоминания.

– Давайте пообедаем в хорошем ресторане, – предложил Михаил.

– А где здесь хороший ресторан? – изумилась Софья.

– Здесь его точно нет, – согласился Кольцов, поднимая руку, и такси, отъезжающее от одного из домов, сменило курс…

Обедали в центре Шпандау, в неплохом заведении, где предпочтение отдавали мексиканской кухне. Майор сорил деньгами, поймав юмористическую мысль: стоит перехватить до получки у Рихарда. Ели что-то изысканное, тающее во рту (хотя и с изрядным содержанием перца), запивали вином из винограда, собранного в долинах Рейна. Софья смотрела как-то странно, иногда ее взгляд туманился – словно она что-то представляла. Он тоже чувствовал себя необычно, гнал из головы встающий перед глазами образ супруги Насти. «Так-так, – бормотала в его мыслях Настя. – Я так и знала, что однажды этим кончится». После обеда он вновь поймал такси, и они вернулись в поселок. Еще немного погуляли, пока не обнаружили, что стало темнеть. Михаил проводил Софью до дома, постояли на крыльце. Любопытных лиц поблизости не было, лампа над крыльцом не работала. Софья открыла дверь, помялась.

– Спасибо, Руперт, что провели со мной этот день, было очень приятно… Мы же еще увидимся?

Потянуло внезапно к этой женщине. Через нельзя, не могу, через все социальные и идеологические запреты! Она почувствовала, как он дрожит, застыла, впилась в его лицо взглядом блестящих глаз. И вдруг сама задрожала, стала тяжело дышать, лицо приблизилось – просто неприлично близко, ближе некуда… Он жадно целовал ее, забыв о последствиях, Софья подставляла губы, что-то отрывисто шептала, обвила его руками за шею. Они перебрались за порог, захлопнулась дверь, навалилась темнота. Голова пылала. Зачем он это делал? Но остановиться было невозможно – и никто этого не хотел. Страсть накрыла, как бетонный саркофаг. Яростно целовались, давали волю рукам, куда-то пятились. Смутно помнился порожек, кровать, застланная покрывалом. Загорелся ночник, Софья сдавленно смеялась, когда он пытался сдернуть покрывало на пол, пришла на помощь…