Дело № 3. Вертеп санаторного типа

Войдя в фойе, Зинуля увидела Марата. Фитнес-тренер о чём-то увлечённо разговаривал со скрипачкой. Она кивнула обоим и хотела было пройти мимо, но мужчина, оставив собеседницу, догнал Князеву около лифта.

— Добрый вечер, Зинаида! Вы сегодня занятие по скандинавской ходьбе пропустили, — тренер казался взволнованным.

— Пропустила, — ответила Зиночка. — Сама решила прогуляться.

— Сама или с новым знакомым из пятьдесят третьего номера? — нагло поинтересовался знаток Байрона.

Князева иронично приподняла бровь, демонстрируя, что вопрос ей не понравился.

— Простите за навязчивость, но мне показалось, что между нами есть что-то общее, и я бы хотел пообщаться с вами поближе, — он сменил тон, придав голосу интимности.

— Вам показалась, — отрезала Зиночка, вспомнив его вчерашнее состояние и рассказ Эммы.

— Понятно, новый знакомый бьёт рекорды…

— Мне данный разговор неприятен. Доброй ночи!

— А в музыкальный салон? А насладиться классической музыкой? — в тоне зазвучала издёвка.

Зинуля молча шагнула в кабину лифта и строго посмотрела на Марата, который стоял не шелохнувшись и смотрел ей в глаза до тех пор, пока створки лифта не сомкнулись.

«Ни черта я людях не понимаю! — подумала Князева. — Клюнула, как малолетка, на любителя поэзии… Хорошо даже, что всё именно так вышло…»

Она доехала до своего этажа, но выходить передумала. Спустилась на два пролёта вниз и направилась в номер к Шталь…

За дверью сорок четвёртого номера было тихо. Зинуля постучала.

Послышались шаркающие шаги, и дверь открылась.

Эмма — в том же глухом свитере и джинсах, в каких была на ужине, — молча пропустила Зинулю в комнату и закрыла дверь.

В душной комнате пахло алкоголем. На тумбочке возле кровати стояла початая бутылка виски и стакан с остатками коричневой жидкости. На полу — раскрытая дорожная сумка с аккуратно уложенными вещами. Лицо тамады с красными опухшими глазами было мокрым от слёз.

— Эмма, что происходит? Ты куда собралась на ночь глядя? — взволнованно проговорила Зина. — Я хотела тебя на выступление Эллады позвать…

Она не успела договорить, как Шталь разрыдалась с новой силой и уселась на кровати, закрыв лицо руками.

— Эмма! Да что с тобой? Ты целый день сама не своя.

— Я так не могу, я так не могу… Я держалась. Ей богу… Я держалась. Но у меня не получится. Я хотела уехать, но понимаю, что и уехать не могу. Мне так плохо! Мне ужасно, Зина! Мне даже некому рассказать… Потому что такой позор и такой стыд… Его не пережить!

Шталь потянулась к стакану и залпом допила виски.

— Я теперь — прокажённая… Виски будешь? — она хотела встать, но Зиночка сама взяла со стола стоявший около графина с водой стакан и, плеснув себе на донышко, поинтересовалась:

— Я так понимаю, прощаемся? Ты решила уехать, а причину сказать не можешь. Что-то дома случилось? Только как ты сейчас поедешь за рулём?

— Дома — Гриша! — скривившись, словно от невыносимой боли, произнесла Эмма. — Спросит: «Почему раньше срока?»

— Прости, подруга, но я ничего не понимаю, — призналась Зиночка. — Ты или рассказывай, или я ухожу.

— Стой! Останься! — испуганно пробормотала Шталь. — Не уходи! Я расскажу! Мне нужно рассказать… Только дай клятву, что никто и никогда не узнает то, о чём я скажу. Понимаешь, город маленький, меня все знают, и я могу всё потерять… Понимаешь, и Гришу, и работу… Всё!

— Странно… — тихо произнесла Зина. — Но ты сама говорила, что приехала «зажигать» и ничего не боишься… С чего вдруг такие перемены?

— Дура была, — огрызнулась Эмма.

— Понятно, значит, всё-таки я была права, и ты вчера с кем-то «позажигала»… Но с чего ты решила, что все об этом узнают? Обещаю, что никому не скажу.

— Не так! — словно не слыша её слов, горячо зашептала Эмма. — Не так! Поклянись самыми близкими тебе людьми, что будешь хранить тайну.

Она налила себе спиртного и выпила залпом.

— Позажигала, говоришь! А такое видала? Как мне теперь домой? Что Грише сказать? Врать и выкручиваться?

С этими словами она стянула с себя свитер и расстегнула джинсы.

Зина застыла от ужаса и страха. Всё тело Шталь было покрыто ссадинами и припухлыми синяками.

— Кто тебя избил? — наконец взяв себя в руки, спросила Зинаида.

Механическим движением она уже доставала из кармана телефон.

— Нужно снять побои и заявить в полицию, у меня в нашем горотделе знакомый подполковник. Очень хороший знакомый…

— Не смей никуда звонить! — отчаянно взвизгнула Эмма. — И никакого заявления я писать не буду, и ни в какую больницу не поеду. Никогда! Понимаешь? Никогда!

Зинуля всё поняла.

Она присела на кровать рядом с Эммой и, обхватив её обеими руками, крепко прижала к себе.

А ту словно прорвало!

Задыхаясь и всхлипывая, она содрогалась всем телом, изгоняя из себя мерзкого демона боли и стыда.

Зиночка молча гладила её по спине и молчала до тех пор, пока женщина не успокоилась.

Шталь даже попыталась улыбнуться Зиночке, благодарно глядя на неё зарёванными глазами.

— Тыщу лет не ревела! Пойду умоюсь! Хорошо, что я с тобой познакомилась… Если бы одна была, то, наверное, вскрылась…