Дело №2

День начался с предупреждения о том, что к обеду ожидается сильный снегопад, который обещает около восьми дюймов снега. Я до сих пор не привыкла к дюймам и по привычке перевела их в сантиметры. Получилось двадцать сантиметров. Это означало, что парковка в центре города будет затруднительна для покупателей, то есть Алика можно будет оставить в лавке одного, а самой съездить к инспектору Норману и разузнать про отпечатки и экспертизу почерка. Этот нехитрый план я набросала, не вставая с кровати, закончив смотреть новости по Си-эн-эн и погоду. Кот спокойно лежал у меня в ногах, значит, Алик еще на кухне не появлялся. Я решила, что сделаю хорошее дело, если сама сварю с утра кофе и приготовлю завтрак, но, выйдя из ванной, обнаружила, что кота уже нет. Дело в том, что, когда, по-утрам, Алик появляется на кухне раньше меня, кот немедленно оказывается у двери и требует, чтобы его выпустили, начиная эту дверь царапать и мяукать каким-то утробным мяуканьем. Вечерами же, если я закрываюсь у себя в комнате раньше, чем Кит отправляется спать, ему ничего не стоит разбудить меня, царапая дверь уже с другой стороны и мяукая в другой тональности, жалобно напоминая о себе и умоляя пустить на ночлег.

Мы с Аликом поели под неусыпным контролем кота, который иногда забавно привставал на задние лапки, чтобы получше рассмотреть, что творится на столе. Делал он это из чистого любопытства, поскольку еда у него была всегда, да еще двух сортов — сухой корм и щедрые порции мясного желе из пакетиков. В свое время Алик убедил меня, что такой интерес к еде у Кита, наверное, потому, что ему пришлось голодать до того, как он попал в приют, и мы решили, что не будем отнимать у бедолаги его единственное хобби, а, чтобы тот не растолстел, купили ему всяких игрушек, из которых он обожал только одну — лазерный луч. Мы по очереди с Аликом тренировали кота минут по двадцать — тридцать в день, а то и больше, чтобы у того не наступило ожирение и не развилась гиподинамия от малоподвижного и сытого образа жизни.

Сразу после завтрака, то есть в девять, Алик пошел открывать лавку, поскольку перед Рождеством мы начинали работать на час раньше. Я же, захватив недопитый кофе, отправилась к себе в кабинет звонить инспектору Норману. Инспектор по началу моему звонку обрадовался, заметив, что мы уже давненько никуда не выбирались вместе, предложил было встретиться в «Специи», но я не стала тянуть кота за хвост и спросила, не он ли занимается делом Креченского.

— Дженни, только не говорите мне, что и Вы расследуете это дело, — сказал он довольно строго.

— Пока нет, но я хотела бы узнать некоторые подробности, если не возражаете, — как можно более вкрадчиво начала я.

— Там и подробностей нет, — почти перебил меня инспектор. — Все чисто — муж решил избавиться от жены, она, видимо, заподозрила, написала письмо в полицию, но опоздала на один день.

— А отпечатки пальцев на баночке с ядом обнаружили? — поинтересовалась я.

— Джении, отпечатков нет потому, что он их тщательно стирал на всякий случай, — инспектор начинал раздражаться.

— А яд в ее крови или теле обнаружили?

— Сегодня будут результаты повторного вскрытия, — отрезал инспектор.

— То есть поначалу вскрытие ничего не дало? — продолжала расспрашивать я.

— Дженни, это такой препарат, что вызывает внезапный отек легких, а у нее накануне был кашель, начиналась простуда и даже температура немного поднялась.

— Доктора вызывали?

— Нет, но они сами ездили в клинику. Врач поставил диагноз — бронхит, что-то там вколол и прописал лекарство.

— А на следующий день, когда она умерла от отека легких, заподозрили врача, а не умышленное убийство. Так?

— Ну, почти так. Только врача не подозревали, но допрашивали.

— Потом, в пятницу, пришло письмо, полиция провела обыск, нашла бутылек с ядом и арестовала Креченского.

— Кстати, кто Вас нанял, Дженни?

— Не могу пока ничего сказать, — ответила я. — К тому же, я не уверена, что возьмусь за это дело.

— И правильно! — обрадовался инспектор.

— А письмо было написано от руки или напечатано на компьютере?

— Напечатано, но подпись и дата сделаны ручкой. Эксперты уже сравнили почерк — письмо написано женой, — предупредил он мой вопрос.

— А где брали образец почерка?

Я чуть не проговорилась, что в доме я не нашла ни единой записной книжки или письма, или чего-нибудь написанного от руки.

— В чековой книжке, — признался инспектор.

И тут я сообразила, что в доме не было компьютера, на котором Соня могла бы напечатать письмо. Снова прикусив язык, я поинтересовалась у инспектора нейтральным тоном, проверили ли они файл на компьютере в доме Креченских.

— Да, мы целиком компьютер изъяли, — объяснил мне инспектор. — Файл на месте, напечатано письмо, похоже, на их же домашнем принтере. Все чисто!

— Похоже или напечатано? — ухватилась я.

— У них принтер струйный и старый. Печатает с характерными подтеками. Кроме того, если Вы еще не в курсе, жена Креченского была застрахована на пятьдесят тысяч долларов, которые он, видимо, рассчитывал получить, — заключил инспектор.