Деление на ноль

Она телепортировалась обратно к Генриетте, а крейсер взорвался выстрелами пушек с обоих бортов, и тут же Карин добавила, создав стену ураганного ветра. Стихия ударила по обеим половинкам флагмана, разя всех, кто успел встать и готовился к новой атаке. Джозефа еще раз швырнуло, закрутило, что-то впилось в спину, и тут же король Галлии ощутил, что летит. Секунду спустя он понял, что падает, быстро и неумолимо.

Казалось, что крейсер Альбиона взял корабль Джозефа на таран, разломил, горделиво взмывая дальше, и теперь разворачивается, чтобы добить. Но этого (добивания) не требовалось, жестокое отличие воздушных боев от морских. Точнее говоря, на море было больше шансов спастись, цепляясь за бревна, благо нелюдей такие мелкие цели не интересовали. Джозеф поджал губы, вскидывая палочку, чтобы ударить последним заклинанием, вкладывая в него всю ярость и боль. К чему экономить силы, когда через несколько секунд тебя расплескает кровавым фаршем по снегу?!

— Джозееееееееф!! Я идууууу!!!!

Сверкающая Синяя Птица подхватила Джозефа, он почти соскользнул, но Шеффилд его удержала, едва не плача. Окровавленная, грязная, в порванной одежде, она смотрела безумными глазами на Джозефа, и тот знал, что и сам выглядит не лучше. За спиной Шеффилд разворачивалась эпическая картина гибели флота Галлии, не сумевшего справиться с земным оружием и яростью добровольцев, мечтающих только о смерти Джозефа.

У Джозефа были заготовлены еще хитрости, но теперь они не имели значения.

— Ты ранен! — крикнула с отчаянием Шеффилд. — Надо вытащить!

— Надо сражаться, — прохрипел король Галлии, но его не слушали.

Шеффилд дернула, взвыла, уперлась ногой в короля и выдернула, не замечая, что режет себе руки в кровь, какую-то огромную железку. Джозеф резко ощутил слабость и боль в боку, птицу начало заливать красным. Шеффилд рванула на себе одежду, обнажая руки, начала делать перевязку. Звон в ушах и слабость, Джозеф понял, что уже не сможет сражаться в ближайшее время. Шеффилд, плача, бинтовала его, затем выхватила какой-то светящийся флакон, начала поливать и Джозеф взвыл сквозь стиснутые зубы. Казалось, что на рану плеснули жидким огнем.

— Сражаться, — повторил Джозеф. Взвыл. — Сражаться!! Я не могу проиграть!!

— Нет! Надо отступать! Иначе ты умрешь прямо здесь!

Ярость ударила в голову Джозефу. Филча умирающим победителем вынесли с поля боя, а он умирающим проигравшим будет убегать? Вот уж нет! Король Галлии, сверкая глазами, приподнялся, чтобы отдать приказ, подавить волю Шеффилд и упал, лишившись сознания от перенапряжения и слабости из-за потери крови.

— Вот! — воскликнула Шеффилд.

Синяя Птица стремительно стелилась над землей, унося с собой короля Галлии и его фамильяра.

— Вперед, Ирукуку! — крикнула Шарлотта. — Давай, девочка, ты должна догнать ее!

— Даже подраться не успели, — почти разочарованно сказала Агнес, вставая во весь рост.

— Не уверен, что смог бы поглотить заклинание Пустоты, — пролязгал Дерфлингер.

— И хвала Бримиру, что этого не потребовалось! — воскликнула подошедшая Генриетта.

Они обменялись взглядами с Агнес, общаясь без слов, выражая свою тревогу и облегчение.

— Проклятье! — крикнула Карин. — Его успели спасти! В погоню!

Герцогиня ла Вальер указывала рукой туда, где Шеффилд уносила Джозефа.

— Нет! — в один голос возразили королевы.

Посмотрели друг на друга смущенно и улыбнулись.

— Они правы, дорогая, — подошел Людвиг к жене. — Нужно разбить Галлию здесь и сейчас, чтобы Джозеф остался без войска и флота.

— Да он уже без них остался! — фыркнула Карин. — Смотри, они разбегаются и разлетаются!

Это было правдой. Уничтожение личного корабля Джозефа послужило сигналом к бегству, благо флот Галлии и без того уже охватывала паника от избиения, устроенного «полусотней Филча». Теперь, правда, это была уже скорее «дюжина Филча», на лету и незахваченными остались тринадцать крейсеров Альбиона, включая «Милость королевы». Остальные упали или падали, были уничтожены или сражались врукопашную, против прикрепившихся кораблей Галлии, захлестывающих численность и мощью абордажных команд галлийцев.

Но все равно — это был разгром и победа, не абсолютная, но полная.

— Оябун, — сказал Жан-Поль, становясь на одно колено и ударяя кулаком в грудь.

Его бойцы сделали то же самое. Борисов смотрел на них, окровавленных, изодранных, обожжённых, непонимающим взором. Проломленные борта, выгоревшая палуба, гильзы под ногами, тела заколотые и расстрелянные, валяющиеся и висящие. Свои и чужие, неотличимые в смерти. На подлетевших крейсерах, забыв о погоне и преследовании, тоже опускались на одно колено солдаты, салютовали Борисову.

— Вольно! — хрипло выкрикнул он, и сплюнул кроваво-черным шматком.

Борисов посмотрел на встающих бойцов, на Жан-Поля, и понял, что не помнит драки. Она просто… случилась, и мозг отключился. Борисов помнил, что стрелял, орал, дрался, снова стрелял, колол и рубил, брал на абордаж кого-то и отбрасывал тех, кто пытался взять на абордаж «Милость», но деталей не мог вспомнить. Единая кровавая пелена боя.