Ирина слабо рассмеялась. Вроде бы, и испытанный ужас начал рассеиваться. Она благодарно взглянула на подругу и потребовала:
— Давай дальше!
— Дальше у нас завхоз Джулия Альбертовна Синичкина. Вспоминай!
— Ну, у неё из всех вышеперечисленных больше всего поводов меня не любить. Как и у меня не выносить её.
— Знаю я эти поводы. Мел вовремя не забрала, и ей пришлось тебе его лично приносить. И всё в том же духе. Я права?
— Ага. Гаврики мои парту разобрали, мы починили, конечно, но крепёж растеряли, пришлось мне в магазин идти, а Джулия, когда инвентаризацию проводила, своим соколиным оком узрела, что крепёж не штатный. Ну, и пошумела, конечно. Ты ж её знаешь! — Ирина пожала плечами. — Я пошумела в ответ. Потому что у меня замок с самого ремонта заедал, а она никак не присылала мастера. Пошумела, всё и сделали на следующий же день. С нашей Джулией ведь всегда так. «Не наедешь — не поедешь», — они переглянулись и засмеялись.
Эту крылатую фразу изрекла в сердцах Полина Юрьевна, отчаявшаяся сделать из неплохого завхоза Джулии Альбертовны ещё и приемлемого для жизни в коллективе человека. Не вышло. Как и большинство завхозов, Синичкина считала своим святым долгом оберегать государственное добро от варваров в лице детей, легкомысленных учителей, неаккуратных завучей и даже слишком, по её мнению, добросердечного директора. За каждую пачку бумаги, мел, канцелярские принадлежности, не говоря уже о досках, мебели, краске, растворителе и прочая, прочая, она билась аки лев. И выдавала требуемое только после двадцатого напоминания. Всегда стараясь, впрочем, по возможности увильнуть от неприятного момента расставания с нажитым непосильным завхозовским трудом имуществом.
— Да, Джулия могла бы воспылать к тебе ненавистью. — согласилась страшно довольная тем, что, увлечённая этой абсурдной в общем-то деятельностью, Ирина ожила, Злата, — но вся проблема в том, что тогда она должна была бы начать изводить весь педагогический коллектив скопом, поскольку нет буквально ни одного человека, с кем бы она не билась. И ты из нас всех ещё самая деликатная и вежливая. Я тут ненароком слышала, как с ней наш Игорь Константинович ругается. Караул! Стёкла дрожат! Так что Синичкина тоже отпадает.
Идём дальше. Бухгалтер Лена.
— Лена? — Ирина растерянно пожала плечами. — Вроде бы не обижала.
— Взаймы не брала?
— Нет. Вообще ни у кого.
— Повышения зарплаты не требовала?
— А она-то здесь причём? За зарплатой — это не к ней. Так что не требовала.
— Может, ты ей сдачу отказалась давать, когда деньги выплачивали?
— Злат, мы уж год как на карточки перешли. Ты что, забыла? А раньше мы не на самофинансировании были, и у нас своего бухгалтера не было, а деньги Джулия выдавала.
— Точно, а я и вправду забыла, представляешь? Ладно, продолжаем думать. Песню «Бухгалтер, милый мой бухгалтер» под окнами не орала?
— Я слов не знаю, — хихикнула Ирина.
— А без слов? Может, ты мотив переврала, чем и оскорбила до глубины души.
— Честно слово, не пела! Не должна была Лена так на меня ополчиться!
— Ясно. Первый этаж прошли. Ах, нет! Ещё охранники остались! Василий Сергеевич наш драгоценный, конечно, вне подозрений. А вот Семён… Семён очень даже подошёл бы. Непростой он у нас человек. Помнишь, как мы ему показались неподходящими кандидатурами для гордого звания учителя? Может, он решил отмстить за попрание светлых идеалов, так сказать, и за несоответствие нетленному образу учителя?
— Да нас, таких попирающих и несоответствующих, полшколы!
— А вдруг, с его точки зрения, ты из нас самая-самая неподходящая. Начал с тебя, а потом на остальных переключится… Или… — она звонко хлопнула себя ладонью по лбу. — Кстати, он, случаем, в тебя не влюблён?
Ирина так поразилась, что только ртом воздух похватала, а вот звука ни одного так издать и не смогла.
— Да ладно, ладно! Я шучу! — успокоила её Злата. — Тогда переходим ко второму этажу.
Таким образом, они отработали психологов Аню и Таню, многочисленных техничек, библиотекаршу Нинель Ивановну и даже старенького водителя их школьного автобуса, подаренного бывшими учениками, Аркадия Афанасьевича. Ни в ком злоумышленника так увидеть и не смогли. Правда, у Ирины вдруг возникло ощущение, что упустила она что-то важное, сказанное вскользь. Слушая подругу и отвечая ей, она, тем не менее, всё старалась ухватить за хвост эту ускользающую мысль, но так и не смогла. А потом и вовсе за постоянными школьными делами и случаями позабыла.
Июнь 2000 года. Москва
Вечером за Ириной заехал Андрей. Она его не ждала: знала, что задержится — планировалось у них какое-то совещание. Поэтому, когда Ирина, выйдя на крыльцо, увидела его, задумчиво стоявшего, прислонившись к крылу машины, рядом с небрежно брошенным на капот огромным букетом разноцветных тюльпанов, засияла радостно и счастливо.