Дела и случаи нестарой школьной девы

Била она не совсем наугад, отец Пётр проинструктировал её о том, что примерно нужно говорить, но всё равно было страшно до дрожи в коленях, и Злата оперлась рукой о забор. Оперлась и в ужасе похолодела — на безымянном пальце блеснуло обручальное кольцо. Сердце ухнуло вниз с невообразимой скоростью, по спине пробежал холодок. Она выдавала себя за совсем юную девушку и при этом носила обручальное кольцо. Какое упущение! Злата застенчиво улыбнулась открывшему и медленно опустила руку, надеясь, что тот ничего не заметил. И в тот же момент поняла, что они допустили и вторую ошибку, которая могла стать роковой: на шее у неё на тоненькой цепочке висели золотой крестик — подарок свекрови, и золотой же образок Владимирской Божией Матери — его купил Павел. У блузки был небольшой вырез, и поэтому их не было видно, но неизвестно, как дальше пойдут дела и какие у них, тренингистов этих, правила. Может, они вообще переодевают неофитов в униформу или роются в вещах. Тогда крестик и образок могут их смутить.

Злата похолодела, но в ту же минуту пришла спасительная мысль: многие носят крестики просто так, сами совершенно не понимая зачем, в крайнем случае, в качестве оберега. Так что есть надежда на понимание.

Все эти мысли вихрем пронеслись у неё в голове. Одновременно она мило и наивно улыбалась парню снизу вверх. Он покивал, разглядывая гостью, и ответил:

— Уверен, что найдёшь. Все, кто приходит к нам, чувствуют себя, как дома. Мы — семья. Ты одна?

— Одна. А что, нельзя одной?

— Что ты! Можно, конечно! Просто спрашиваю, чтобы на кухню сообщить — они сейчас тебя покормят. Да и постель подготовить необходимо.

— Так вы меня примите?! — в её голосе была такая надежда, что парень широко улыбнулся и снисходительно кивнул:

— Конечно, во всяком случае, пока. А завтра наш Главный Тренер вернётся. Он и примет окончательное решение.

Злата радостно разулыбалась, изображая юное наивное существо, почти подростка. Дело было начато, и это самое важное. Как говорила её бабушка Надя: главное — ввязаться в бой, а дальше разберёмся. Вот и ввязались. Теперь бы разобраться, да не попасться.

Оказавшись на вражеской территории, Злата принялась вертеть головой — осматриваться. При этом она старалась выглядеть осчастливленной и польщённой оказанной честью. С этим проблем не возникло: ликование буквально рвалось наружу. Получилось! Она внутри! Как разведчик в тылу врага! Практически штандартенфюрер Штирлиц со всеми прототипами скопом. Рудольф Абель. Рихард Зорге. Мата Хари. Воспоминания о двух последних персонах, впрочем, вернули Злату с небес на землю и несколько притушили её восторг — она помнила, что кончили эти звёзды шпионского небосклона весьма и весьма плачевно.

Тем временем муж Штирлица, Абеля, Зорге и Маты Хари в одном лице сидел в машине в переулочке рядом с вражеской территорией (Андрей, Ирина и Ясень заняли свои позиции вокруг дома) и костерил себя последними словами. Как он мог?! Как только он до такого дошёл?! Чем он думал?! Отпустил с таким трудом найденную им среди более чем шести миллиардов землян свою половинку, свою любимую и единственную жену! И куда?! В место загадочное и, скорее всего, страшно опасное!

Рассудок говорил страдающему сердцу, что, когда дело касается учеников и друзей, жена его теряет всякое чувство меры и готова идти буквально на всё, ну, или на очень многое. Это её качество за почти полтора года совместной жизни он изучил досконально, и понимал, что коли уж дело коснулось этих самых учеников и подруги в одном флаконе — пиши пропало. Отговаривать Злату в таком случае было бесполезно. Но он мог воспользоваться правом мужа и запретить! И не сделал этого. Ладно Андрей — у него в логове «тренингистов» младший брат. Ирина озабочена проблемами своих учеников и страданиями объекта приложения нежных чувств в лице Симонова. Злата, как уже было замечена, готова на всё ради учеников и друзей. Но он-то! Он-то куда смотрел и о чём думал?!

Сжав кулак и сильно закусив кожу на тыльной стороне ладони, несчастный муж разведчицы застонал и выбрался из салона. Ему казалось, что так он становится ближе к жене. Подойти вплотную к гнезду противника Павел не решился — боялся насторожить возможных наблюдателей. Оставалось ждать прихода ночи. До наступления темноты было ещё несколько часов. И Павел не представлял, как он проживёт эти кошмарные часы. Теперь он как никогда каждой клеточкой был согласен со знаменитым мнением, что хуже нет, чем ждать и догонять.

Спокойному, уравновешенному Рябинину мерещились этим тёплым майским вечером форменные кошмары. То ему виделись костры инквизиции, то изощрённые пытки древних китайцев, то почему-то коллективное харакири группы японских товарищей, с мрачными кровожадными раскосыми лицами расположившихся под типичной русской берёзкой во дворе сектантского дома. Перед дружным самоубийством загадочные японцы в его видении хором пели бардовскую песенку, над двором неслось: «Над Канадой небо сине, меж берёз дожди косые…»