Декалог: Загадка

Доктор налетел на конец своего четвёртого воплощения и отскочил от разделяющего их зазора реальности.

Он осознавал время, но был вне его.

Это было довольно весело.

Он был в Бате, пил чай.

На него удивлённо смотрела молодая женщина.

— Нет! — закричала она.

Она... закричала. Доктор встал. Усилием воли он затормозил своё продвижение по времени.

Он протянул руку:

— Здравствуйте. Пожалуйста, не пугайтесь. Я прыгнул в циклотрон, как и вы.

— Вы настоящий? — она пятилась от него. — Боже мой. Как я с вами разговариваю? Разговариваю! Ха! Вы настоящий? Это повторилось? Нет, нет...

— Я настоящий. Мы находимся в каком-то моменте вашей жизни, судя по всему, довольно приятном — перед нами бездонный чайник.

Доктор сел за стол, взял чашку, и надпил.

— Вкусно как! — широко улыбнулся он. — Достоинства английского завтрака выше любой физики. Знаете, я всегда подозревал это.

Женщина оглядывалась по сторонам, осматривая столовую отеля, резко дёргая головой, удивлённая тем, что может смотреть туда, куда не смотрела раньше. На полпути к столику была горничная. Она замерла с невидящим взглядом.

— Рискну предположить, что вы можете прожить заново любой момент своей жизни, повторить его сколько угодно раз, — продолжал Доктор. — Но вы не можете его изменить. Я знаю выход. Если вы пойдёте со мной, я смогу нас обоих перенести в реальное время.

***

Я выпиливаю лобзиком с моим братом Эндрю. Как тот человек, с которым я познакомилась, мог верить в моменты? Нет никаких моментов, нет! Но он остановил мгновение, заставил всё замереть. Может быть, он какой-то призрак...

Эндрю перебирает кусочки фанеры в ящике, отбирая те, у которых есть прямые края. Боковым зрением я снова замечаю его. Моего воображаемого друга. Эндрю его уже не видит так часто, как я. Он взрослеет.

— Послушайте меня, — говорит мужчина. — Я знаю выход. Пожалуйста, идёмте со мной.

***

Я на пристани, смотрю, как чайки едят дохлых акул. Вчера вечером Джеймс и Алек устроили новую версию конфронтации: ни один из них не хотел идти спать раньше другого, они хотели увидеть, кого из них я больше люблю. Порвать меня готовы. Я из-за них готова броситься в воду. Готова почувствовать соль, вдохнуть планктон. Я не бросаюсь. Я не бросилась. Я кричу.

Мороженное. Большой его кусок плавает в Кока-Коле в баре «Возрождение». Все там: Марко, Антония де Вулф, Кристофен Робин Бэйли, и много других, чьи имена я так и не узнала. Один из них потом умрёт, земля ему пухом. Все остальные живут вечно.

Джеймс тоже там.

— Я не могу выйти за тебя замуж, — говорю я ему.

Все смеются. Они думают, что это шутка.

Мужчина в кремовом костюме сидит рядом со мной. Всё вокруг замирает.

— Это шутка, — говорю я ему. — С чего бы мне хотеть замуж за этого плаксу?

Он хмурится:

— Понятия не имею.

— Всё время, пока я здесь, я хочу выйти за него замуж. Но он же слишком надменный. Слишком манерный. Не хочу я сейчас выходить за него. Как вы так всё останавливаете?

— Просто жму ногой, и всё с визгом затормаживается. Это просто, когда научишься. Так вот, если вы пройдёте со мной к выходу...

— Если вы хотите, чтобы я это сделала, попросили бы меня об этом в такой момент, когда я склонна согласиться.

— А я подумал, что это как раз один из таких моментов.

— Ха! Может быть. А может быть нет.

— Как вас зовут?

— Катерина. Зовите меня Кэйт.

— Знаете, Кэйт, у меня бывали возможности изменить прошлое, и я всегда решал не делать этого. Я мог вернуться, нарушить Законы Времени, но это всегда казалось так... несправедливо.

— Несправедливо? Слушайте, я получила доступ к каждому поворотику человеческой жизни, и у меня больше нет понятия о справедливости. Всё, что со мной происходило, происходило как течение воды по склону. Туда, сюда, склонны ли мы сегодня к убийству, пользуемся этой частью мозга или другой? Люди думают, что в их телах царит диктатура, и что некто, кого они называют «я», там главный. Это не так. Мы все — демократии. И в циклотроне я видела, как в моей голове маленькие партии приходили к власти, а затем теряли её. Мы живём в химическом мире, Доктор, а я — химическая девушка. Ха! Я разговорилась, давно не говорила новые слова...

— Постойте. Вы сказали «Доктор»?

— Так вас звали, когда мне было восемь лет. Вы мой воображаемый друг. Вы знаете, ваше здесь присутствие может начать разрыв структуры Хиггсового Облака.

— Да, я тоже об этом подумал. Это значит, что у нас очень мало времени до того, как...

— У нас сколько угодно времени.

***

Поперёк стола в пабе светит солнечный луч. Я медленно иду к Алеку и Джеймсу, несу поднос с напитками. За другими столиками много других людей. Некоторые из них друзья, некоторых я раньше никогда не видела. Одного парня я не видела с тех пор, как мне было тринадцать лет. Я его не узнаю и не разговариваю с ним.

Моего воображаемого друга не видно. Хорошо.

Акустические системы паба гремят музыкой восьмидесятых. От проносящихся мимо транспортёров эхом отражается «Domino Dancing». Каждый транспортёр поднимает в воздух стаю устроившихся на дороге птиц.

— А для кого четвёртый стакан? — спрашивает Алек.

— Четверть четвёртого, — отвечаю я.