Они как раз проехал Театр кукол, и Оксана прикусила губу. Здесь неподалёку Оружейный переулок, откуда и украли Аллочку Лукьянову. И вот теперь её родная тётка скулит рядом, не желая помочь найти девчонку. Мнётся, тянет кота за хвост, боится этого Макса до колик. Крутится, высматривает «хвост», но всё пока чисто. Во всех случаях пора заканчивать увертюру и приступать к первому действию.
– Он требовал выкуп, – просто сказала Татьяна, решившись на откровенность. – Сказал, что если не заплачу пятьдесят тысяч баксов, Алку снимут в порно. А она девочка совсем – невинная, такая вся правильная. В порно и я-то не снималась, хотя сама манекенщица. Не могла переступить через себя, даже когда заработать хотела. А Алка умрёт от этого! Барышня из девятнадцатого века, Саша за границей её учить собиралась, в высший свет выводить. А теперь, получается, другого выхода нет. Или я плачу, или её перед камерами трахнут «в очередь». Как раз заказ подходящий пришёл, а Алла очень фотогенична. Она прямо светится от чистоты и возвышенности. А им такая и нужна, чтобы натурально кричала и отбивалась, чтобы плакала и не хотела этого…
Таня втянула голову в плечи, будто ожидая удара. Стас старался не отвлекаться от дороги, но Оксана видела, как трясутся на руле его руки.
– И дальше, если баксы не достанешь, буем снимать, говорил. Это же подарок им, находка настоящая! Надоели истасканные рожи, а Алка на «ура» пойдёт. Я там, у заправки, пыталась взывать к его совести – ни хрена не получилось. Глухо. Оденем, говорит, её под гимназистку, и шестью камерами с разных точек зафиксируем, как твоя племяшка станет женщиной…
Татьяна смотрела на Оксану уже как на спасительницу. Сыщица чутко уловила перелом в настроении Сашиной золовки.
– Свежие, говорит, ощущения будут, когда с неё платьице и передничек начнут сдирать. Я спросила: «А где гарантия, что вы уже этого не сделали? Я деньги достану, а Алка уже того…» Он отвечает: «Не бойся, я слово даю. Покуда с ней порядок. Надо же – пятнадцатый год, а девочка целка! Мы думали, что врёт; пришлось гинеколога вызывать. Представь себе – всё на месте. Пока…»
– И ты решила заплатить? – перебила Оксана.
– А что делать? Я боюсь Алку подставлять под удар. Ментовка ещё неизвестно, когда почешется. А эти козлы, если я попробую их кинуть, обещали Алке секс с жеребцом, до смерти, устроить. И устроят, я знаю. У нас с девками такие истории случались. Шлюхи прожжённые, и те не выдерживали. Кого не спасли, а кто инвалидом остался. А Алка… Да она от одного ужаса спятит!
Таня забыла о своих страхах, говорила горячо, сбивчиво, глотая слова и отбрасывая волосы со щёк.
– И вот, я хотела сейчас кое-какие цацки продать. Потом машину загоню, покупателя уже нашла. Мне на неё Артём денег дал, и я не могу его дочку оставить у бандюков, а сама раскатывать. Наскребу, сколько надо, и Абдул помочь обещал. Для него родственники – святое, ради их спасения полагается последнее отдать. А у меня всё-таки не последнее – квартира в Туле остаётся, «жигуль» старенький. Я заработать всегда смогу, хоть в ночном клубе. Абдул может в свой кабак устроить – им танцовщицы нужны. Он там стриптиз показывает…
– Хороший вы человек, Таня.
Оксана помолчала, не в силах сразу же продолжить, но потом всё же взяла себя в руки.
– Вы у Саши были сейчас. Как она, поправляется или всё так же? И какой диагноз?